История Марго

Дом не изменился с тех пор, как я была здесь в последний раз. Огромная винтовая лестница в центре, высокие потолки. Окна недавно вымыли, и комнаты заливал свет.

Три дня мать заботилась обо мне. Она готовила дважды в день и покупала свежий хлеб по утрам. Но разговоров о моей беременности она умудрялась избегать, разве что спросила про срок. Отцу было интересно только, девочка это или мальчик, и он остался доволен моим ответом. На третий день мне стало обидно. Как может мать не обращать внимания на такую серьезную перемену в жизни дочери? Почему она не спрашивает, кто отец? Что будет, когда ребенок родится?

Я высказала ей все это и спросила, почему она игнорирует мою беременность. Она все время то возилась на кухне, то прибирала в доме, то выпалывала сорняки на улице, хотя раньше ей не было дела ни до цветов, ни до сада.

– Чего ты от меня хочешь? – отозвалась она. – Ты всегда все решала сама. Я догадываюсь, кто отец. Женатый человек. Этим ты обеспечила себе независимость – выбрала мужчину, который не принадлежит тебе целиком и не связывает тебя никакими обязательствами. Я тебе больше не нужна.

Мне хотелось кричать. Разве это не та ситуация, в которой помощь матери нужна больше всего? Как же я справлюсь без тебя? А вдруг отец ребенка бросит меня?

Меня трясло, но я не могла и рта открыть.

– Ты уже взрослая, – продолжала она, – но даже если бы ты была еще маленькой, я сказала бы то же самое.

Вечером я поехала на свадьбу подруги. Она должна была состояться в отремонтированном фермерском доме за городом, в получасе езды от того места, где жили мои родители. Там было красиво. Сама церемония проходила на поляне. Когда в ветвях свистел ветер, листья начинали шелестеть и трепетать. На свадьбе было много детей, и совсем маленьких, и постарше. Я надела темно-синее облегающее платье, чтобы похвастаться тобой, и меня окружили матери со своими обычными вопросами. Я так и сияла от их внимания, чувствуя, что наконец стала цельной, стала частью их мира. Грустно, что я нуждалась в их одобрении. Я жаждала его и все время прокручивала в голове разговор с матерью. Ее отношение ранило меня.

Пока все пили коктейли, одна из девочек пропала. Мать спохватилась примерно через полчаса. Совсем недавно ее трехлетняя дочь играла с другими детьми на опушке леса. В одно мгновение все перевернулось. Все, включая жениха и невесту, бросились искать девочку. Поблизости было много прудов и речек – мы как раз недавно говорили, что вокруг полно водоемов. Через час приехала полиция. Невеста стояла посреди поля, придерживая подол платья, и выкрикивала имя девочки. Лея. Мы обыскали сарай, амбар и дом. Мы ходили по тропинкам в лес. Несколько мальчиков раздобыли велосипеды и исчезли за деревьями – они поехали дальше, куда мы уже не могли дойти пешком. Видела бы ты мать этой девочки, как посерело ее лицо, какой ужас был на нем написан, с каким любовным и неприкрытым облегчением другие матери смотрели на своих детей… В тот момент я их ненавидела.

Лею нашел шестнадцатилетний мальчик, поехавший в лес на велосипеде. Она пошла по одной из тропинок и блуждала почти два часа, пока не наткнулась на двух туристов, которые поняли, что она потерялась. Было уже почти восемь вечера, когда мальчик, весь в поту, вернулся с Леей.

Ее мать сначала стояла как вкопанная, не в силах пошевелиться. Словно боялась, что ей это мерещится, что у нее галлюцинации и это не ее дочь. Потом девочка выкрикнула: “Maman!” Звук ее голоса вывел мать из ступора. Она бросилась ей навстречу – я никогда не видела, чтобы люди бегали так быстро, – и подхватила девочку на руки. Трудно описать этот пронзительный момент. Они притянулись друг к другу, как два магнита, образующие вокруг себя поле, и все мы поняли, что мать больше не выпустит дочь из виду.

В первые полчаса после этого, пока невеста приводила себя в порядок, а остальные ждали ужина, мы были подавленными. Но потом, когда все расселись и подали вино, в нас что-то прорвалось. Это, наверное, единственное свадебное застолье, которое я помню так четко. Баранина, легко отделяющаяся от костей, карамелизированная морковь с луком, хлеб с плотной корочкой, маленькие блюдечки с маслом. Мы ели и пили так, будто это наш последний вечер в жизни. Мы танцевали несколько часов. Даже я, со своими отекшими ногами, топталась на месте под музыку. Я никогда раньше не видела, чтобы такой дикий ужас сменялся таким облегчением. Меня это пугало, потому что я знала, что когда-нибудь окажусь в подобном беспомощном положении.

Я вернулась домой и спала допоздна. Проснувшись в полдень, я задумалась, не стала бы моя мать другим человеком, если бы однажды потеряла меня. Боялась ли она когда-нибудь за мою жизнь? На кухне я обнаружила свежий хлеб, подтаявшее масло на столе, новую банку вишневого варенья с открытой крышкой. Она заранее ее открутила.