История Марго

Давид вырос на юге Франции, под Нимом, и больше любил маленькие городишки и окраины столицы. Он даже предлагал уехать из Парижа, но Брижит отказалась наотрез. Он хотел жить в захолустном городке с ветхими особняками, которые были кое-как подлатаны снаружи, разваливались изнутри и страдали от всепожирающей плесени. Часто там был один-единственный туалет на цокольном этаже. Существование этих домов-призраков худо-бедно поддерживалось только за счет остатков фамильных состояний. Брижит предпочитала квартиру в большом городе, где кипит жизнь, где что-то всегда происходит. От одной мысли об этих разрушенных особняках ей хотелось умереть. Просто кошмарное место для того, чтобы растить там детей. Зимой и так тоскливо, но в таком доме? Мне с самого начала понравилась уверенность, с которой она говорила. Любые смелые заявления могли сойти ей с рук.

На площадке перед их квартирой стояла кромешная тьма. На лестничной клетке окон не было, а деревянная дверь была выкрашена в черный. Но сама квартира оказалась светлой, потертые поверхности хранили следы многовековых прикосновений, через огромные окна лился мягкий свет, в воздухе кружились пылинки. Брижит любила работать в гостиной. Там она сидела на кожаном диване, скрестив ноги, с книжкой на коленях. Окна кухни выходили на другую сторону, во двор. Кабинет Давида располагался дальше по коридору, рядом с ванной. Это была маленькая комната с ковром цвета индиго и с диваном, который превращался в узкую кровать.

Рядом с входной дверью висели две картины, изображавшие танцующих среди волн японских богинь. Мне нравились эти богини, их округлые тела и оранжевые соски, их стопы, скользящие по водной поверхности, их безмятежные лица, аккуратные треугольники черных волос между широких бедер.

Та субботняя встреча с Брижит в “Шез Альбер” была похожа на чудо. Когда я вышла из туалета, живот под джинсами был похож на раздувшийся мешок, стянутый узлом. Я чуть было не прошла мимо нее. Только когда она слегка повернулась, открывая сумку, я узнала ее ярко-красные губы и острый угол подбородка. Она повесила пальто на крючок под стойкой, но оно было слишком длинным и наполовину лежало на полу. Я стояла так близко, что чувствовала себя чуть ли не маньяком-преследователем.

– Марго, – сказала она, – как я рада тебя видеть.

Я улыбнулась, хотя понимала, что вышло натянуто.

– Ты такая бледная, – сказала она. – Все хорошо?

Я кивнула на окно.

– Это все погода.

Она сказала, что как раз собиралась уходить, они с Давидом хотели поужинать вдвоем. Она предложила мне сесть. Я устроилась на ее стуле, пока она надевала пальто и убирала волосы под воротник.

– Марго. – Мое имя прозвучало очень ласково. – Прими мои соболезнования.

Она дотронулась до моего запястья. Я не могла говорить. Шея как будто горела, болезненный узел в горле распухал и уже чувствовался во рту. Я понимала, что с большей вероятностью смогу сдержаться, если буду сохранять спокойное выражение лица. Кое-как я кивнула, и она, по-видимому, поняла, что я имела в виду.

– Почему бы тебе как-нибудь не зайти к нам? – спросила она.

– Я была бы не против, – сказала я, недоумевая, зачем я ей сдалась.

– В какие дни ты свободна?

– Каждый день по вечерам. После школы у меня ничего особо не запланировано.

– Хорошо. Тогда увидимся в понедельник?

– Да. – Я улыбнулась.

В понедельник Брижит встретила меня clafoutis[28]. Я приехала к ней в половине шестого, прямо из лицея. У Анук начались вечерние репетиции очередного спектакля, поэтому мне не нужно было отчитываться, куда и зачем я пошла. Брижит открыла дверь и расцеловала меня в обе щеки. В квартире витал аромат масла и запеченных фруктов, и я сделала ей комплимент, спросив, что же это так восхитительно пахнет. Она улыбнулась, явно довольная собой, и повела меня на кухню.

Clafoutis стоял на столе, еще горячий, только из духовки. Карамелизированные дольки груши были укрыты слоем теста, а сверху все это посыпано поджаренными миндальными лепестками. Она отрезала кусочек, положила его на тарелку и поставила передо мной. Тыльную сторону моей ложки заволокло паром. Брижит заговорила почти сразу же, как будто мы были знакомы уже много лет.

На днях она думала обо мне. Она прибиралась в гостиной и наткнулась на книгу, которую читала много лет назад. “Здравствуй, грусть”. Знаю ли я ее?

– Да. Франсуаза Саган. Классика, но я не читала.

– В свое время эта книга стала сенсацией, – пояснила Брижит. – Саган было всего восемнадцать. Конечно, это не идеальный роман, не то чтобы шедевр, но в нем есть смелость и динамизм. Саган очень точно описала, как все ощущается в этом возрасте. Будь она старше, она не смогла бы это сделать. Это подлинная история, без малейшей искусственности.

Брижит умолкла и перевела дыхание. Она положила и себе немного clafoutis. Я почти доела свою порцию.

– Это была одна из первых книг, которую я прочитала, когда приехала в Париж. Я тогда была всего на год старше тебя.

– Саган произвела на вас впечатление, – сказала я.

Брижит кивнула.