История Марго

Квартира в четырнадцатом округе находилась в десяти минутах ходьбы от метро “Гласьер”. Был ранний вечер. Небо стало зернисто-синим. Сам дом был отделен от улицы небольшим двориком. Я открыла калитку, прошла по каменной дорожке через сад и поднялась по ступенькам к двери. Отсюда уже слышались голоса и музыка, за тонированным стеклом двигались тени. Я надавила на звонок.

Дверь открыла женщина примерно того же возраста, что и Брижит. В своем элегантном синем платье она была похожа на кинозвезду, хотя я не могла вспомнить, на какую именно. Черные волосы длиной до подбородка, губы не накрашены, но глаза обведены темным карандашом. Она назвалась Мари, и мое имя ей, по-видимому, что-то даже говорило.

– Брижит здесь? – спросила я.

Она кивнула и пригласила меня войти. За спиной у нее появился мужчина. Она сказала, что это ее муж Арно. Он был кряжистым и тучным, и его бочкообразный живот казался еще одним телом. Мы прошли в просторную гостиную.

– Вот она, – сказала Мари, указывая на Брижит. Та сидела на стуле в дальнем конце комнаты, а на коленях у нее распластался большой кот.

На мгновение я остановилась. Она меня еще не заметила. Уверенность, которая привела меня сюда, быстро сменилась неловкостью. Я посмотрела на себя со стороны: девочка-подросток в поношенном хлопковом платье на лямках в окружении взрослых выглядела неуместно. Я была одета слишком скромно, мне не хватало невозмутимости, которой блистали все остальные, даже пройти через всю комнату к Брижит казалось трудной задачей. Походка могла выдать мою неуклюжесть. Я постаралась двигаться максимально плавно.

– Ты пришла, – сказала Брижит. Она вытянула шею, когда я наклонилась, чтобы поцеловать ее в щеки. Кот зашипел на меня. – Это Симба.

Я положила руку на его маленькую головку, и вскоре он замурлыкал.

– Мы устраиваем вечеринку в честь мужа Мари, – сказала Брижит. – Ему исполнилось шестьдесят, и он досрочно выходит на пенсию. Мари – моя давняя университетская подруга. Она преподает европейское право в Национальной школе администрации.

Повсюду стояли закуски – копченый лосось и мини-киши с помидорами, – но у меня не было аппетита. Я нервничала из-за встречи с Брижит, но, к своему облегчению, не почувствовала отчужденности между нами. Она не изменилась. В конце концов, мы были близки в течение нескольких месяцев, и на каком-то интуитивном уровне эта близость вызывала во мне смутное ощущение спокойствия. Но все-таки мне, конечно, было не по себе. Я поморщилась от того, насколько пронзительно звучал мой голос, насколько вымученным было дружелюбие, с которым я поздоровалась, насколько быстро я потянулась гладить кота, чтобы отвлечься от стука в висках. Я заставила себя попробовать киш. Тесто было горячим, а кремовая начинка – чуть теплой, как будто киш размораживали. Я вытерла рот от крошек.

Мы увидели, как женщина в другом конце комнаты пролила шампанское на стол и поспешила скрыться. На скатерти появилось темное пятно. Она предпочла сбежать с места преступления, лишь бы ее не застигли с губкой в руке. Брижит улыбнулась ей; женщина теперь стояла в противоположном углу и нервно допивала содержимое своего бокала. Я знала, что Брижит вышла бы из положения играючи – например, прикрыла бы пятно салфеткой. Мы обменялись взглядами, в которых промелькнуло понимание, но потом ее лицо напряглось. Она встала со стула. Симба тяжело спрыгнул на пол.

– Пошли, – сказала Брижит. – Устрою тебе экскурсию по дому.

Мы прошли мимо гостей, которые не спеша ели кусочки дыни, завернутые в ломтики прошутто. Я заметила, что большинство гостей – женщины, и это было удивительно, учитывая, что вечеринка устраивалась в честь Арно. Может, мужчины были где-то в другой комнате или вышли на улицу покурить.

Мы оказались в темном коридоре, на стенах которого висели наброски Матисса. Брижит повернулась ко мне лицом. Мы были одни, и теперь я поняла, что ради этого она меня сюда и привела. Она положила руки мне на плечи. Лица Матисса, складывающиеся из нескольких тонких линий, смотрели на нас сверху вниз.

– Где Давид? – спросила я.

– У него рабочий ужин. – Она ответила так быстро, будто ждала моего вопроса.

Я видела, как на ее шее расцветают розовые пятна, мелкие венки под глазами наливаются кровью. Что-то было не так. Я высвободилась.

– Зачем ты рассказала тому журналисту все эти ужасные вещи? – спросила я.

– Жюльен – мой друг.

Я молчала. Я до последнего надеялась, что она начнет все отрицать, скажет, что не имеет никакого отношения к статье. Но когда она призналась, что это действительно ее работа, я почувствовала вспышку гнева. Дышать стало трудно. Я обхватила себя руками.

– Слушай, ну ты ведь в глубине души хотела, чтобы твоя мать все узнала, – сказала она.

– Это последнее, чего я хотела.

– А какая разница, если она встала на твою сторону? Как мило она соврала Жюльену. Совершила добрый поступок. Это меня удивило.

Голос Брижит заметно дрожал, как будто она пыталась скрыть свои чувства. Она часто заморгала.

– Ты хотела, чтобы Анук возненавидела меня за то, что я сделала?

– Как к тебе относится твоя мать, меня не касается.