История марксистской диалектики (От возникновения марксизма до ленинского этапа)

Гегель содействовал становлению диалектического метода, и поэтому так высоко оценил его труд Энгельс: «Но именно в том и состояло истинное значение и революционный характер гегелевской философии (которой, как завершением всего философского движения со времени Канта, мы должны здесь ограничить наше рассмотрение), что она раз и навсегда разделалась со всяким представлением об окончательном характере результатов человеческого мышления и действия. Истина, которую должна познать философия, представлялась Гегелю уже не в виде собрания готовых догматических положений, которые остается только зазубрить, раз они открыты; истина теперь заключалась в самом процессе познания, в длительном историческом развитии науки, поднимающейся с низших ступеней знания на все более высокие, но никогда не достигающей такой точки, от которой она, найдя некоторую так называемую абсолютную истину, уже не могла бы пойти дальше и где ей не оставалось бы ничего больше, как, сложа руки, с изумлением созерцать эту добытую абсолютную истину. И так обстоит дело не только в философском, но и во всяком другом познании, а равно и в области практического действия» (2, XXI, 275).

4. Диалектика и основной вопрос философии

Диалектический метод Гегеля в его идеалистической, мистифицированной форме в конечном итоге оказался непригодным орудием для подлинного познания мира. Он содержал в себе безысходное противоречие и вследствие этого не мог указать другие пути разрешения реальных противоречий окружающей действительности, помимо их примирения в Идее. Перед лучшими умами человечества встала задача прорваться через липкие туманы идеализма, вырваться из мира иллюзий, перевернутых образов, абстракций в мир действительных отношений людей. Задача не из легких, поскольку идеалистическое истолкование мира может облачаться в различные формы, кутаться в самые замысловатые одежды, а иногда и рядиться в тогу материализма, даже диалектического.

Религиозный догматик выводит свое понимание мира из Библии или других книг и цитатников, но не из реальной действительности. Социолог – апологет существующего видит основу общественных отношений в правовых нормах, в рескриптах, указах власти или в народном духе. Этический идеалист приспосабливает мир к приглянувшимся ему нравственным нормам или к своей собственной идее будущего. Гневно отвергающий любой идеализм естествоиспытатель может неожиданно для себя оказаться в плену представлений о первоначальном толчке или, что то же самое, о внезапном взрыве первоначального нейтронного шара, от века пребывавшего в равном самому себе состоянии. Специалист по молекулярной биологии, полагающий, что ДНК с готовым наследственным кодом возникла на нашей планете вполне материалистически от случайного сочетания нуклеиновых кислот в первичном бульоне, вероятно, возмутится, если его всемогущий Случай будет сопоставлен с позицией Гегеля: «Если земля и была в таком состоянии, когда на ней не было ничего живого, а был только химический процесс и т.д., то все-таки, при первом же ударе молнии жизни в материю, тотчас возникает определенное, законченное образование, как Минерва выходит во всеоружии из головы Юпитера» (13, II, 356).

Современный сциентистский идеализм с большим самомнением и немалой выгодой для себя уверяет, будто именно наука как система знаний есть основа общественного богатства. А вот другая протоптанная дорожка: социальное должно быть понято из биологической природы человека, а биология основана на законах физики и химии, которые представляют собой лишь огрубленное приближение принципов квантовой механики; эта механика имеет своей основой современную математику, которая базируется на теории множеств; в основе теории множеств лежат некоторые логические постулаты априорного происхождения. Итак, миром в конечном итоге правит Логика, но она может существовать лишь в голове человека. Земля на китах, киты на воде, вода на земле…

Правда, в первой половине прошлого столетия многое выглядело значительно проще, и Фейербах наивно полагал, что, сокрушая систему Гегеля, он подрывает основы всякого идеализма вообще. Энгельс бросил ему справедливый упрек: «Фейербах разбил систему и попросту отбросил ее. Но объявить данную философию ошибочной еще не значит покончить с ней» (2, XXI, 281). Фейербах надеялся примирить бытие и сознание, человека и природу, растворив их в едином природном начале. Но этот натуралистический монизм был достигнут дорогой ценой: Фейербах не смог разглядеть общественную природу человека, а вместе с ней отверг диалектический метод. Вот почему в «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс дали следующую оценку Фейербаху: «Поскольку Фейербах материалист, история лежит вне его поля зрения; поскольку же он рассматривает историю – он вовсе не материалист» (2, III, 44). Итак, материализм Фейербаха не сумел преодолеть противоположение материи и духа, истории и природы.