История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

В полемике с Дюрингом Энгельс не только повторил известные марксистские позиции о создании социализмом новой экономической основы для высшей формы семьи, где установятся действительно свободные отношения между людьми, о соединении труда и воспитания, но и дополнил новыми гранями концепцию воспроизводства человека через систему общественного воспитания и образования.

«Скачок человечества из царства необходимости в царство свободы»

Намечая общие контуры будущего общества, Энгельс придавал большое значение изменению в нем роли общественного сознания. Энгельс исходил из того, что противоположность между умственным и физическим трудом не является вечным спутником развития общества. Наоборот, по его мысли, ее преодоление в будущем обществе – необходимость, предвидимое закономерное следствие происходящего развития крупной промышленности. Коренным изменениям в материально-техническом развитии будущего общества будут сопутствовать изменения в общественных отношениях, в воспитании человека, в культуре. Сознательные действия людей в будущем обществе, основывающиеся на растущем знании, станут величайшим фактором социального прогресса. При этом Энгельс по-прежнему отвергал старый идеалистический взгляд, будто идеями людей создаются условия их жизни. Ссылаясь на факты истории, он напоминал о достаточно типичном при стихийном развитии общества несоответствии человеческих целей и достигнутых результатов, о преобладании непредвиденных последствий. Но в более или менее отдаленном будущем, полагал он, такое положение должно будет измениться.

Еще до Гегеля – у Д. Вико, А. Смита, И. Канта, Ф. Шеллинга и других мыслителей – существовала идея, что конечные результаты деятельности людей часто оказываются совсем не теми, каких хотели люди, действуя в соответствии с поставленными целями. Гегель доводил эту мысль до развитой концепции: во всеобщей истории действия людей приводят вообще не к тем целям, к которым они стремились и на которые рассчитывали. История движется по собственной логике. Во Введении к лекциям по философии истории Гегель называл хитростью разума (а в другом случае – «иронией истории») то, что он «заставляет действовать для себя страсти людей, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит урон и ущерб»[567].

Эта идея, хотя и высказанная в идеалистически искаженной форме, была определенным предвосхищением положения, обоснованного марксизмом, что в человеческом обществе «складывается объективно необходимая цепь событий, цепь развития, независимая от вашего общественного сознания, не охватываемая им полностью никогда»[568]. Ленин отмечал, что «история вообще, история революций в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, „хитрее“, чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов»[569].

То изменение взаимоотношения человеческих целей и достигнутых результатов, которое Энгельс относил к достаточно отдаленному будущему, он связывал с возможностью колоссального развития производственного потенциала, с установлением общественных отношений, не являющихся отношениями эксплуатации, с познанием и эффективным использованием законов объективного мира, в частности общественного развития.

На этой основе возможно критическое осмысление своей деятельности, позволяющее видеть направления и смысл общественного развития, а потому сознательно совершенствовать общество: «…люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя… вызванную изменением отношений, и пожелают этого изменения, прежде чем оно будет навязано им помимо их сознания и воли»[570].