История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

В полемике с Бернштейном, Струве и другими «легальными марксистами» Плеханов раскрыл содержание основных диалектических закономерностей, изложил основные положения диалектико-материалистического учения о развитии. Он отстаивал идею прерывистого, революционного развития действительности как альтернативу принципу эволюции Бернштейна и легальных марксистов и рассматривал его как идеологизм, призванный оправдать их отказ от социальной революции, апологетику реформизма. В полемике с ревизионистами Плеханов подверг критике эволюционизм бернштейнианства в его применении к обществу, раскрыл научный характер материалистического понимания истории, подчеркнул важность диалектико-материалистического подхода к анализу ее закономерностей. Он выступил против догматизации философско-теоретических основ марксизма, их антиисторической трактовки. «Марксова теория, – писал Плеханов, – не есть вечная истина в последней инстанции. Это верно. Но она является высшею социальной истиной нашего времени…»[1808]

Плеханов был единственным из учеников, соратников и последователей Маркса и Энгельса, кто четко осознал тесную связь философской критики марксизма со стороны бернштейнианцев и «легальных марксистов» с их политической переориентацией на реформизм. «Крайне ошибочно было бы воображать, – предупреждал Плеханов, – что так называемая критика марксизма стремится удовлетворить какой-нибудь серьезной теоретической потребности. До теории гг. „критикам“, в сущности, очень мало дела. Им нужно побороть или хотя бы только ослабить известную практическую тенденцию: революционную тенденцию передового пролетариата… Эта практическая цель оправдывает все теоретические средства»[1809].

Важное значение имели антиревизионистские выступления А. Лабриолы[1810]. Марксизм, утверждал Лабриола, не нуждается в каких-либо «дополнениях» типа неокантианства, позитивизма, социал-дарвинизма и содержит в себе самом возможности дальнейшего развития, совершенствования своих функций в качестве орудия познания и преобразования действительности. Он критиковал Бернштейна за то, что ревизионистский теоретик, столкнувшись с «несоответствием» исходных понятий марксизма с реальностью, взялся полностью пересмотреть все марксистское учение, вместо того чтобы средствами диалектико-материалистического анализа действительности конкретно проанализировать социальную и духовную ситуацию эпохи. По мнению Лабриолы, сам подход Бернштейна и его последователей к анализу марксизма глубоко порочен с методологических позиций: они руководствуются представлениями о марксизме как поверхностной «всенауке» гегельянского (по мнению Кроче) или позитивистского (по мнению Бернштейна) типа. В действительности же прогресс социалистического движения зависит, по убеждению Лабриолы, от того, насколько марксистская мысль осваивает новые факты, явления, процессы развивающейся действительности, дает их конкретный анализ и увязывает с задачами революционной практики[1811].

Ревизионистским представлениям о «теоретической недостаточности» марксизма Лабриола противопоставил свое понимание марксизма как «философии практики», как учения, постоянно развивающегося, отражающего в своих понятиях и категориях динамику истории, многообразные тенденции общественного развития.

Полемика с философскими идеями бернштейнианского ревизионизма поставила перед учениками, соратниками и последователями Маркса и Энгельса важный в теоретическом отношении вопрос о связи теоретических догм ревизионизма с буржуазной философией. Раскрывая эклектический характер философских идей Бернштейна и его сторонников, теоретики революционного марксизма обратились к анализу буржуазных философских доктрин, послуживших источником теоретических взглядов ревизионистов. Плеханов, Лафарг, Меринг дали первые марксистские примеры критического анализа идеалистической теории познания, как она обосновывалась в новейших объективно-идеалистических (неогегельянство) и субъективно-идеалистических (конвенционализм, неокантианство) учениях[1812].

В спорах с философским ревизионизмом 90-х годов важную роль сыграла марксистская критика «этического социализма» неокантианцев (Плеханов и Меринг). Опираясь на свою эрудицию в вопросах истории, Меринг в борьбе с этическим априоризмом неокантианства отстаивал идею социальной обусловленности, классового характера моральных норм, убеждений, идеалов. Этический идеал, подчеркивал Меринг в статье «Неокантианцы», имеет социальные корни и потому может стать исторической и политической силой, направленной как на благо, так и во зло. Следовательно, этический идеал может действовать как ориентир исторической практики и революционной борьбы только тогда, когда соответствующие этические суждения каузально обоснованы, рассматриваются как элементы социальной детерминации. Сходной позиции придерживался и Плеханов.