История марксизма-ленинизма. Книга вторая (70 – 90-е годы XIX века)

Критикуя взгляды Бернштейна и его сторонников, Лафарг, Люксембург, Каутский в 90-е годы видели свою задачу, по сути, в том, чтобы доказать противоположность этих воззрений положениям Марксовой политической экономии.

В трудах «Бернштейн и социал-демократическая программа. Антикритика» (1899), «Аграрный вопрос» (1899), «Социальная революция» (1902) Каутский показал несостоятельность ревизионистских «опровержений» Марксовой теории стоимости, эклектизм позиции Бернштейна, уклонившегося от серьезного, научного рассмотрения проблемы и пытавшегося механически соединить несоединимое: взгляды Маркса с теорией «предельной полезности» Бем-Баверка. По словам Каутского, Бернштейн, нападая на Марксово учение о трудовой стоимости, расшатывал и подрывал устои всего здания экономической науки марксизма, в том числе учения о прибавочной стоимости, о капитале и т.д.[1818] Опираясь на данные статистики, Каутский показал несостоятельность возражений Бернштейна, Шмидта и их соратников против сформулированных Марксом общих тенденций развития капитализма – закона концентрации капитала, вытеснения мелкого производства крупным, относительного ухудшения положения пролетариата, которое не исключает повышения материального уровня жизни наемных тружеников. Каутский опровергал утверждение Бернштейна о происходящей якобы «демократизации» капитала в акционерных обществах, о возможности устранения кризисов с помощью монополий и кредита, об увеличении числа «имущих» и о прогрессирующем улучшении положения пролетариата при капитализме и т.д. Он выступил против карикатурного изображения Бернштейном и его единомышленниками Марксова учения о пролетарской революции как единовременном и всеобщем крушении капитализма в результате грандиозного и повсеместного экономического кризиса (так называемая «Zusammenbruchstheorie»). Обстоятельно ответив на возражения Бернштейна против важнейших положений экономического учения Маркса, Каутский приходил к выводу, что это по существу «те самые возражения, которые уже давно выдвигаются либеральной экономией против социализма вообще»[1819]. Но «если самые крупные недостатки капиталистического способа производства свойственны только его зачаточным стадиям и с его дальнейшим прогрессом уменьшаются; если число имущих растет, социальные противоположности постоянно смягчаются, пролетарии получают все более и более прочную надежду стать самостоятельными или достичь удовлетворительного положения, то к чему же тогда социализм?»[1820] – спрашивал Каутский.

Вместе с тем в этих критических выступлениях Каутского сказались и изъяны его исходных методологических позиций. Он развивал неверную в своей основе идею, будто экономическим пределом, внешней границей процесса капиталистического расширенного воспроизводства явится невозможность сбыта, узость рынка – сначала внутреннего, а в конечном итоге – ввиду ограниченности территории земли – также и внешнего. Эта «недостаточность» внешнего рынка должна означать, согласно взглядам Каутского, прекращение или крайнее замедление роста капиталистического производства, фактический конец капитализма[1821].

В полемике с буржуазными и реформистскими теоретиками положения политической экономии Маркса отстаивал Лафарг. Защищая учение Маркса о стоимости и прибавочной стоимости, он показывал, в частности, полную несостоятельность попыток К. Шмидта изобразить закон стоимости и прибавочной стоимости всего лишь «гипотезой» или «необходимой фикцией»[1822], критиковал утверждения вульгарных экономистов и их «социалистических» последователей, будто стоимость и прибавочная стоимость создаются не в процессе производства, а в процессе обмена[1823]. Лафарг, доказывая несостоятельность представлений о «демократизации» капитала в акционерных обществах, отмечал, что эта «демократизация» на деле «сводится к ограблению мелких вкладчиков крупными капиталистами»[1824]. Опираясь на марксистское положение о неизбежности экономических кризисов при капитализме, он доказывал при этом, что тресты и другие монополистические организации капиталистов ведут не к смягчению кризисов, как утверждали ревизионисты, а к углублению их, не к сглаживанию классовых противоречий и «затуханию» классовой борьбы, а, напротив, к их обострению[1825].