История мировой литературы. Древний Ближний Восток

Здесь использован очень короткий размер, позволяющий создать впечатление живой разговорной речи. Очень силен лирический элемент и в некоторых текстах, входящих в группу дидактических сочинений.

Дидактика, афористика, исторические надписи

Как в Египте и Шумере, в Вавилонии особым почтением пользовались дидактические и афористические сочинения, прямо продолжавшие традиции текстов Эдубы. Многие тексты просто переводились с шумерского на аккадский, как, например, знаменитый сборник афоризмов, приписываемый Шуруппаку («Поучения Шуруппака»).

Особое осмысление в вавилонской литературе вслед за шумерской получила проблема теодицеи[529] (богооправдания), страданий невинных, социальных невзгод. Произведения такого рода ставили своей целью дать человеку определенную модель поведения в той или иной трудной ситуации и, вероятно, создавались в шумеро-аккадской Эдубе. Кроме того, на произведения, ставящие проблему теодицеи, оказывала влияние лирика «покаянных псалмов», писем-жалоб богам. Вероятно, под прямым влиянием шумерского сюжета о Невинном страдальце возникли два сходных произведения и в литературе вавилонской. Это «Старовавилонская поэма о Невинном страдальце» (по первой строке – «Муж со стенаньем своему богу плачется…»; дошел единственный список XVII в. до н. э., плохо сохранившийся). Весьма показательно начало текста, рисующее предельные страдания человека:

Муж со стенаньем своему богу плачется,
Молится постоянно, просит его неотступно.
Разум его пылает, мучительно наказанье,
И от страданий дух мутится;
Ослаб он, пал на колени, поник, склонился.
Многи его наказанья – вот он приблизился, плача,
Кричит, как осленок, от ослов отделенный,
К богу свой вопль возносит;
Как у быка – его рот, как у плакальщиц – завыванья.

(Здесь и далее перевод И. Клочкова

) [249]

К сожалению, именно та часть клинописной таблички, где записаны жалобы Невинного страдальца, очень повреждена. Тем не менее из с трудом восстановленных исследователями строк понятно, что герой настаивает на своей невиновности: «…прегрешенья, что сделал – не знаю. //…Не поносил я брата пред братом, // Друга пред другом его не хулил я» [249]. Произведение имеет весьма утешительный финал. Бог констатирует, что герой действительно не творил зла, и обещает восстановить его здоровье, подчеркивая, что он не хотел его гибели, и повелевая не забывать своего бога и совершать милосердные дела. Показательно, что бог так и не объясняет человеку (а тот и не спрашивает), за что же он был наказан, почему страдал.

Более поздняя «Средневавилонская поэма о Невинном страдальце»[530] (по первой строке – «Владыку мудрости[531] хочу я восславить…»; ок. XV–XII вв. до н. э.) достаточно сильно отличается от предыдущей. В ней хорошо сохранились развернутые жалобы Страдальца (здесь известно его имя – Шубши-мешре-Шаккан[532]), который в начале произведения описывает свои социальные несчастья (он потерял богатство, социальное положение, доверие царя и сограждан, живет в безвестности, презираемый всеми, хотя и не знает за что), а затем переходит к жалобам на страшные физические страдания, описание которых, весьма экспрессивное и подчас натуралистическое, достаточно сильно перекликается с жалобами страдающего Иова:

Удила в мои вонзились губы…
Голоден я, но стянута глотка!
Мне хлеб на вкус что сорняк вонючий,
Опротивело пиво, человечья радость,
Воистину, нет конца недугу!
От голода изменился лик мой.
Дряблое тело кровь покидает,
Я голый остов, покрытый кожей,
В лихорадке тело, охвачено дрожью,
Недуг приковал оковами к ложу,
Я заперт в темницу собственной плоти…

(Здесь и далее перевод В. Афанасьевой

) [253–254]

Одновременно герой испытывает нравственные муки, ибо не может понять, за что это ему, ведь он старался выполнять все веления богов, приносил им жертвы, соблюдал все ритуалы, даже заботился, чтобы все это выполняли и сограждане. Однако боги по непонятной причине отвернулись от него: