История Мишеля Боннара: Куранго

Оставшись один, Поль оглядел себя. Он обернулся и уловил отражение в глянцевой поверхности кухонной печи. В тёмной зеркальной дверце агрегата отражалось симпатичное волевое лицо с волной пепельных волос, крепкими плечами и красивыми мужественными руками, заканчивающимися живописными длинными пальцами. Такое долгожданное живое настоящее тело, но оно не наделило его спокойствием и счастьем. Как можно испытывать радость, если сердце разрывается от тоски, боли и одиночества? Боннар потянулся к лежащему рядом ноутбуку, открыл его, выбрал текстовый редактор и уставился на белую страницу.

– Моя Эмма. – Поль грустно вздохнул, положил пальцы на клавиатуру, почувствовал тупую боль в груди и желание выплеснуть чистому пространству свои горести, будто оно могло дать облегчение и забрать тревогу.

«Сельская тропинка петляла вдоль старого забора, огибала заводь большого деревенского ручья, опускалась под пригорок и поднималась на холм, уводя в рощу, где терялась из виду в зеленых кустарниках бугенвиллеи. Знойное июльское солнце близилось к зениту, чтобы, миновав его, поклониться в приветствии горизонту. Казалось, палящее светило уничтожало огненными лучами всё живое. Лишь изредка дуновением мимолетной прохлады проносилась по округе насмешка легкого ветерка, но и это не приносило желанной свежести. Жара опустошала воздух, забирая остатки влаги, делая пространство похожим на вязкий кисель.

Прелестная темноглазая девушка в простом белом платье и светлой косынке шла извилистой тропкой. Она несла большую, доверху наполненную корзину, отчего её руки дрожали от напряжения. Корзина, закрытая плетёной крышкой, тянула хрупкую фигурку к земле. Девушка раскраснелась от жары, её волосы выбились из-под косынки. Перехватив тяжёлую ношу одной рукой, она поправила непослушные пряди и тут заметила, что вдалеке уже виднеются крыши сельских домиков. Девушка улыбнулась: от дома её отделяла всего четверть часа. Проделав долгий путь, она мечтала об отдыхе, но её молодое лицо не выглядело изможденным.

Анна поставила корзину на землю, вытерла тыльной стороной худенькой руки взмокший лоб, перелезла через поваленное дерево, загораживающее путь, и перенесла поклажу через преграду. Ноги, отказавшись повиноваться, заставляли сделать остановку. Красавица приблизилась к раскидистым ветвям высокого дерева и спряталась от палящего солнца под зеленый кров. Поставив рядом корзину, она присела и облокотилась о широкий древесный ствол. Обессиленно закрыв глаза, она облизнула пересохшие губы и начала обмахиваться белым, повязанным поверх платья, передником. В тишине бились тихим рокотом стрекозы и слышалось шуршание хрупких прутьев. Перед закрытыми веками мелькнула тень, но уставшая путница не открыла глаз, лишь повернулась, подставив лицо капризным дуновениям ветерка.

«Должно быть, суетятся птицы», – подумалось ей, и, склонив голову набок, она устало задремала.

– Далеко ли до Рокамадура, мадемуазель? – мужской голос заставил девушку вздрогнуть. Перед собой она увидела белую лошадь, чья огромная морда ткнулась большими влажными губами ей в руку, заставив боязливо отшатнуться. Запрокинув голову и загородив глаза от солнца, она увидела мужской силуэт. Зелёные ветви мешали как следует рассмотреть странника. Ей показалось, что всадник возник из неоткуда, ведь приближающегося цокота она не слышала.

– Отсюда сорок верст, месье, держитесь того леса. – Анна поднялась и на шаг приблизилась к мужчине.

– За тем лесом, – она махнула в сторону высоких сосен, – роща, а после вы увидите скалы, в предгорье ведет крутая дорога.

Высокая фигура наездника казалась темной. Лицо мужчины закрывали широкие поля шляпы, мешавшие разобрать его черты. Странник был одет очень просто: темные брюки, просторная светлая рубашка и жилет. Сперва Анне подумалось, что это обитатель соседней деревушки решил прогуляться и заблудился, и богатая сбруя лошади только подтверждала её догадку: проказник взял господскую кобылу без спроса и сейчас торопится вернуться, пока хитрость не всплыла наружу.

– Я в пути уже несколько суток, – тихо произнёс наездник, будто подслушав её мысли, – скажите, мадемуазель, есть ли в этой местности ручей, чтобы напоить мою лошадь.

Анна поднялась.

– Месье, ручей внизу, – она указала на пригорок холма.

«Кто же ты, удивительный человек? Заблудившийся слуга? Или спешащий с вестями гонец?»

– Вы, вероятно, устали? – вместо этого сказала девушка. – Давайте я напою лошадь, чтобы вы отдохнули.

Анна наклонилась к корзине, достала большую краюху хлеба и льняную салфетку. Она расстелила ткань на травянистой прогалине между деревьями и уложила сверху варёное мясо и связку свежего редиса. Открыв маленькую, наполовину пустую фляжку с водой, девушка выплеснула жидкость в крышку и с поклоном протянула путнику. Тот с благодарностью выпил воду. Его белая рука с нежной тонкой кожей, не похожая на руки сельчан, потрясла Анну: в том, что в тени деревьев стоял господин, не было сомнений.

Перстень на мизинце, что получилось мельком рассмотреть, окончательно убедил ее в этом.