История моей жизни

Кaкой неряхой и глупой встает сейчас предо мною моя "Горничная"!..

Соня советует мне бросить прозу и заняться стихами.

Так и сделаю.

Сегодня после "Медного всадника", когда собираюсь уходить, Соня выражает желание немного проводить меня.

- Можно, мама?..

Старуха разрешает.

Мы входим в тихий вечер, в звездное сияние, в серые тени наступающей летней ночи... Идем близко, чуть-чуть касаясь друг друга.

В моем сознании звучат стихи Пушкина, поют рифмы и проходят живые образы людей, событий и нескончаемая панорама картин природы...

Как хорошо сейчас... Сколько неразгаданных тайн хранит в себе это черное небо, украшенное множеством сверкающих миров..

- Соня, я хочу вам сказать...

Это говорю я... Это звучит мой взволнованный голос.

Ее маленькую руку сжимаю в моей руке и, пьянея от охватившего меня чувства непередаваемой нежности, шепчу:

- Соня... Жизнь мою отдам за тебя...

Она обеими руками обнимает мою шею...

Неожиданная ласка умиляет меня, радует неиспытанной радостью, окрыляет сознание.

Этой ночью мне не спится...

На следующий день вечером прихожу к Александровым и застаю Соню в слезах. Заболела мать. У старухи сильный жар. Она бредит.

Из нескольких слов, сказанных Соней, догадываюсь, что в доме ни копейки и что о приглашении врача думать нечего. .

У меня болезненно сжимается сердце. Я напрягаюсь, ищу выхода из тяжелого положения. У меня тоже ничего нет, если не считать нескольких огарков, принесенных мною.

Соня беззвучно плачет.

Молча выхожу на улицу и, после недолгого размышления, иду к Харченко.

Среди темной зелени, окутанной вечерними сумерками, белый дом великого князя сказочным дворцом поднимается над Соборной улицей.

Прохожу мимо парадного подъезда, украшенного стройными колоннами.

Я не в первый раз здесь. Неоднократно прохожу мимо, гуляю, заглядываю в окна, слежу за калиткой, вырезанной в белой ограде сада, в надежде повидаться с Петром Даниловичем, но проходят дни за днями, Харченко не появляется, и я ни с чем возвращаюсь домой.

Но сегодня я его увижу во что бы то ни стало.

Приближаюсь к калитке. Дергаю медную ручку звонка. Мне откликается мелким звоном колокольчик, заглушаемый лаем. Лает целый собачий хор.

Открывается калитка, и в повороте показывается крупное, полнокровное лицо с длинными, висящими вдоль подбородка усами.

- Кого треба?..-Тыхо!.. Мовчать!..

Последние слова относятся к собакам, немедленно прекращающим лай.

- Мне на минутку Петра Даниловича... Два слова хочу сказать...

- Добре, добре, хлопче... Можно и покликать...

Предо мною стоит живой Тарас Бульба. Могучие плечи и необычайных размеров живот облечены в синий запорожский кафтан, опоясанный широким шелковым поясом. За пояс воткнуты нагайки, плети и люлька с длинным гибким чубуком.

- А по якому дилу?

Не торопясь, вытаскивает он из кармана широчайших штанов кисет с табаком и, видимо, намеревается набить люльку и вообще "побалакать" с незнакомым человеком.

Объясняю ему, что лично знаком с управляющим и хочу с ним поговорить по делу.

- Добре, добре... Зараз покличу, - говорит толстяк, выдергивая из-за пояса люльку.

Жду и с некоторой тревогой гляжу на собак, выстроившихся полукругом неподалеку от меня. Их не меньше двадцати штук, и все они разной породы. Тут и сенбернары, похожие на львов, и великаны-водолазы, напоминающие пуделей, и английские доги и ящерообразные таксы, и маленькие мопсы, и совсем крохотные собачонки с остренькими мордочками, на тоненьких высоких лапках.

Впoследствии узнаю, что собаки принадлежат лично Надежде Александровне - жене князя, и что толстяка зовут Михаиле Пивень.

Он дрессировщик собак и садовник, а наряд запорожца носит по приказанию великого князя.

Харченко принимает меня за гостя, собирается даже угостить чаем, но я тороплюсь, всячески стараюсь сократить беседу и закончить самым главным попросту говоря, хочу попросить немного денег...

Сидим в обширной комнате, хорошо освещенной большой висячей лампой. Недалеко от входа на самой середине стоит письменный стол, а за столом два кожаных кресла.

- Неужто десять рублей получаешь? - удивленно спрашивает Харченко и продолжает: - Вот так штука Иван Захарович!.. Кровосос, можно сказать, отличительный... Ты хорошо сделаешь, ежели уйдешь... Таких местов сколько хочешь найдется у нас... Было бы желание задарма работать...

Харченко поблескивает черными глазами и особенно охотно разговаривает.

- Я про тебя говорил князю, - продолжает Петр Данилович, - работа для тебя уже имеется... Библиотеку после пожара надо в порядок привести. Сможешь?..

- Постараюсь, изо всех сил постараюсь. Ведь читать умею... - отвечаю я.

- Во-во... Раз сочиняешь, стало быть, и книги, как говорится, тебе в руки.

Петр Данилович громко смеется, близко наклоняется ко мне, и тут только убеждаюсь, что управляющий хлебнул спиртного и по этой причине находится в таком "бодром" настроении.

- Приходи завтра с утра и оставайся здесь, - говорит Харченко, закуривая. - У нас, - продолжает он, - помещения хватит для тебя... А касательно твоей просьбы, так я с удовольствием...