История моей жизни

В тот же день к вечеру я сижу в боковой комнате у Окуня в обществе князя Николая и Ядвиги и подробно им рассказываю о моем свидании с отцом. Ядвига возмущена.

- Ну, як же це можно... ридного сына... И що за люди!..

- Молчи, Ягодка, - перебивает ее Николай, - здесь нужно хорошенько обсудить вопрос, а потом уже возмущаться.- Затем, обращаясь ко мне, он продолжает: - Что он хочет дальше сделать с тобой?

- Ничего не говорит... Он только сказал, что ему тяжело видеть меня в этих отрепьях.

- Ага, значит, тяжело! Ну, раз тяжело - можно надеяться,-что он что-нибудь для тебя сделает.

- Нет, не сделает. Он очень беден, полгода находится без работы и живет за счет родных своей жены.

- Откуда ты все это знаешь?

- Мне Мине-Тайбе говорила.

- Да, плохи твои дела... А от Мойше-Бера, конечно, и ждать нечего... Ну и человечек! Вот кому хорошо было бы выбить зубы!..

К нам в комнату входит сам Окунь с большой рыжей бородой, высокого роста, одетый в плюшевый картуз, а из-под околыша видна полукруглая полоска черной ермолки.

- Приехал отец твой? - обращается он ко мне.

Мне уже надоели все эти вопросы, и я только кивком головы даю ему понять, что отец приехал.

- Ты cкажи ему, чтобы он ко мне пришел, мне с ним нужно поговорить об очень важном деле.

С этими словами Окунь поворачивается.и уходит.

Оказывается, что важное дело действительно имеется.

Мой отец по специальности крошильщик табака и первоклассный папиросник. Окуням приходит мысль завести у себя в тайной корчме тайную табачную фабрику. Узнаю иа следующий день, что отец до поздней ночи сидел у Окуней и вел длительную беседу. По уверению Рашке, участие принимал и дядя Мойше-Бер.

С пoмощью акцизных чиновников, пьянствующих здесь, этой маленькой компании удается их замысел, и на чердаке дома Окуня устанавливается станок для крошки табака.

Дело прибыльное, и у отца появляются деньги. Прежде всего мне покупают пальто, рубаху, круглую шапку из поддельного барашка и первые в моей жизни новые кожаные сапоги. Но вместе с тем отец покупает и тфилн и настойчиво требует, чтобы я ежедневно ходил в синагогу, иначе он угрожает совсем оставить меня.

Я покоряюсь. Посещаю синагогу, обматываю правую руку ремнями от тфилн и вместо молитв шепчу все, что взбредет на память, вплоть до басен Крылова.

В синагоге я знакомлюсь с одним бедным парнем лет шестнадцати, живущим на общественный счет. Общество содержит его за то, что он очень способный, прекрасно знает талмуд со всеми комментариями и совершенно свободно говорит на древнееврейском языке. Зовут его Илель. Тощий, костлявый юноша с умным лицом, матово-смуглым, он на меня производит очень хорошее впечатление, и, невидимому, я ему тоже нравлюсь.

Однажды он уговаривает меня ночевать с ним вместе в синагоге. Я соглашаюсь. Сплю на широкой скамье около огромной печки, положив под голову маленький мешо. чек с моими тфилн.

Просыпаюсь ночью и вижу, как Илель садит за своим пюпитром и, раскачиваясь из стороны в сторону, тихо шевелит губами, заучивая что-то из книги.

Долго смотрю я прищуренными глазами на его профиль, на сальную свечу, приклеенную к краю пюпитра, и дуваю: "Почему он так долго и так старательно учит талмуд. Неужели ему спать не хочется?"

Я тихо поднимаюсь со скамьи и подхожу к Илелю.

Тот, услыхав меня, быстро, с испугом на лице оборачивается и рукой захлопывает какую-то небольшую книжку.

- Ты что? - спрашиваю я его.

Он растягивает сухие щеки в улыбку и говорит:

- Ты меня ужасно напугал. Прошу тебя только об одном: никому не говори, что ты видел вор эту книжку, прошу тебя.

- А что это за книжка?

Он мне показывает. Книга называется "Родное слово".

Меня это крайне удивляет.

- Так вот ты какой талмуд изучаешь! - восклицаю я.

- Шимеле, голубчик, никому ни слова, ты меня погубишь... Если узнает габе[Габе - староста синагоги. ], - он меня выгонит, и я останусь на улице. Если хочешь, я расскажу тебе все по чистой совести.

Он садится со мной рядом на скамье и продолжает:

- Я хорошо изучил библию, знаю талмуд, знаю все законы нашей еврейской религии, но этого мне мало. Я хочу знать все, решительно все!.. И поэтому я изучаю русский и немецкий языки.

- А зачем тебе это все знать нужно?

- Понимаешь, у меня явились сомнения. Мне кажется, что бога нет на свете. Но как же это можно доказать? Ведь для того чтобы верить - не надо знать: верь - и больше ничего. Но чтобы не верить-надо очень много знать. Без знания неверие невозможно. Вот почему я учусь тайно от всех, ибо по приказанию наших мудрецов мы не имеем права изучать науки иноверцев...

В эту ночь я долго не могу заснуть. Слова Илеля горят в моем мозгу, и мне тоже хочется знать истину - есть на свете бог или нет его?..

Дела отца идут в гору. Среди родных возникают всевозможные слухи о внезапном обогащении Свирских.