История моих бедствий

(Письмо 337)[338]

Достопочтеннейшему отцу и владыке Иннокентию, по божьей милости верховному первосвященнику, Генрих, архиепископ Сансский, Готфрид, епископ Шартрокий, слуга святого апостольского престола[339], Элиас, епископ Орлеанский[340], Гуго, епископ Оксерский[341], Аттон, епископ Труаский[342] и Манассесс, епископ Мо[343] шлют преданнейшие молитвы и выражают должное повиновение.

1. Никто не сомневается в том, что все, подкрепленное апостольским авторитетом, остается навсегда незыблемым и не может затем быть ни извращено чьим-либо ложным мудрствованием, ни исключено чьей-либо завистью. В силу этого, наиблаженнейший отец, мы сочли должным довести до сведения вашего апостольского престола кое-что из того, что было недавно рассмотрено в нашем присутствии и что ждет одобрения вашего святейшества, а вместе с тем подкрепления вечным авторитетом, поскольку и нам, и многим благочестивым и мудрым мужам кажется, что это было совершено разумно.

Итак, хотя почти по всей Галлии, в городах, деревнях и замках, не только в школах, но и на перекрестках дорог, и не только образованные или зрелые, но и юные, простые и заведомо невежественные школяры рассуждают относительно святой троицы, каковая есть бог; и хотя, сверх того, они высказывают по поводу этого много совсем неуместных несообразностей[344] и много явно противного католической вере и авторитету святых отцов; и хотя чем более часто увещеваемые и порицаемые теми, которые мыслят здраво, считая, что эти несообразности должны быть отвергнуты, они (не без ущерба для многих душ (И полагаясь на авторитет своего магистра Петра и на некую книгу его, нареченную им «Теологией», а также и на другие его книжицы) все сильней укреплялись и все больше и больше вооружались для утверждения этих нечестивых новшеств; и хотя все это и нас и многих других не мало тревожило и оскорбляло, однако все опасались начать относительно этого следствие.

2. Но аббат Клервоский, неоднократно и от многих слышавший об этом, тщательно изучил вышеназванную «Теологию» Петра Абеляра, а также и прочие его книги, на которые он случайно наткнулся во время чтения, и, согласно евангельскому предписанию, сначала один, а затем вместе с двумя или тремя присоединившимися свидетелями пришел к этому человеку и вполне сердечно и дружественно постарался его убедить в том, чтобы он удержал своих слушателей от подобных поступков и исправил бы свои книги. Он [Бернар] побуждал также многих из школяров отвергнуть и презреть книги, насыщенные ядом, и остерегаться и избегать учения, оскорбляющего католическую веру.

Относясь к этому весьма нетерпимо и с излишней горечью, магистр Петр стал тревожить нас многократными просьбами и прекратил их лишь тогда, когда мы написали об этом владыке аббату Клер-воскому и пригласили его явиться к нам в Сане, в назначенный для того день, а именно в восьмое воскресенье пятидесятницы. Туда же был готов явиться и магистр Петр для утверждения и защиты тех мнений, за которые, как было сказано выше, его упрекал аббат Клервоский. Впрочем, владыка аббат не обещал нам ни того, что он явится в назначенный день, ни того, что он выступит в диспуте против Петра.

Но так как, несмотря на это, магистр Петр начал тем временем собирать отовсюду своих учеников и заклинал их прийти на тот диспут, который должен был состояться между аббатом Клервоским и им, для того чтобы защищать вместе с ним [Абеляром] его мнения и учение, и так как это стало хорошо известно аббату Клервоскому, то он сам [Бернар] прибыл к нам в Сане (в назначенный ему нами, хотя первоначально и не принятый им день), побуждаемый ревностным и благочестивым пылом, а скорее, конечно, воспламененный огнем святого духа, и опасаясь, чтобы из-за его [Бернара] отсутствия все эти столь нечестивые не учения, а безумства, не показались как их защитникам, так и всем недостаточно разумеющим заслуживающими большего доверия.

В этот же день, а именно в восьмое воскресенье пятидесятницы, к нам в Сане собрались наши братья и суффраганы-епископы[345], чтобы почтить святые мощи, которые мы обещали открыть для народа в нашей церкви.

3. Итак, там присутствовали: достославный король французов – Людовик, благочестивый граф Неверский – Вильгельм, владыка архиепископ Реймсский со своими епископами-суффраганами[346] и мы с таковыми же нашими, за исключением епископов Парижского и Неверского[347], а также многие благочестивые аббаты и ученые, весьма образованные клирики; присутствовал там и владыка аббат Клервоский, присутствовал там и магистр Петр со своими приверженцами[348].