История моих бедствий

Вместе с книгой своей он был осужден в Суассоне в присутствии легата римской церкви. Но, по-видимому, ему недостаточно этого осуждения, ибо он действует вновь для того, чтобы быть осужденным вторично. И уже нам известно, что теперешние заблуждения его еще хуже, чем прежние. Однако он чувствует себя в безопасности, ибо, как он похваляется, он имеет учеников среди кардиналов и клириков курии, и он берет в защитники своих прежних и нынешних заблуждений тех, суда и осуждения которых ему следовало бы страшиться.

Если в ком-либо есть дух божественный, то пусть (вспомнит он стих псалмопевца: «Мне ли не возненавидеть ненавидящих тебя, господи, и не возгнушаться восстающими на тебя?» Да освободит бог церковь свою от уст нечестивых и языка вероломного через вас и через прочих сынов своих!

Письмо Бернара Клервоского папе

(Письмо 330)[321]

Возлюбленнейшему отцу и владыке Иннокентию Бернар, именуемый аббатом Клервоским, смиренно о том, что есть.

Горько плачет в ночи невеста Христа, слезы на ланитах ее. И нет никого из всех ее любящих, кто бы принес ей утешение. Поскольку медлит жених, тебе, о владыка, доверена сунамитянка[322] в месте пребывания своего на чужбине. Никому более доверчиво, чем другу жениха, не расскажет она о несправедливостях, никому доверительнее не изольет, стеная, свои треволнения. Ты не пренебрежешь невестой, вопиющей к тебе в «напастях и горестях, ибо ты любишь жениха.

Среди же различных врагов, окружающих церковь божью, подобную лилии среди терниев, нет более опасных и более вредных, чем те, которые взлелеяны грудью ее и пребывают в лоне ее, терзая ее изнутри. Из-за них и по поводу них прозвучал глас скорбящего и стенающего: «Друзья мои и близкие мои воздвигнулись на меня и восстали». Ведь нет чумы более вредоносной и гибельной, чем внутренний враг. Об этом нам говорит дружба Авессалома, и поцелуй Иуды[323].

Закладывается иной фундамент, чем положенный ранее. Новая куется вера во Франции. О добродетелях и пороках рассуждают безнравственно, о таинствах – не соответствующим вере образом, о тайне святой троицы – не просто и не здраво и вопреки тому, как мы это восприняли. Против господа и против Христа его сошлись и объединились магистр Петр и Арнольд, от чумы коего ты очистил Италию[324]. Чешуя с чешуей соединяются, и нет между ними доступа воздуху. Испорченные вконец, они сделались отвратительными по своим занятиям и бродилом своей испорченности подрывают простоту веры, вносят беспорядок в нравственные устои и пятнают церковную непорочность. По образу и подобию того, кто преобразился в ангела света, они, имея вид благочестия, но от добродетели его отрекшиеся, разукрасили себя, подобно храму, лишь затем, чтобы исподтишка метать стрелы в праведных сердцем.

Мы избегли рыкания Петра Льва, захватившего престол Петра Симона[325], но мы наткнулись я а Петра Дракона[326], нападающего на веру Петра Симона. Тот преследовал церковь божью явно, подобно льву, ищущему добычи; этот же, как дракон, расположился в засаде для того, чтобы умертвить невинную. Но ты, господи боже, ты заставишь взоры возгордившихся склониться долу, ты растопчешь Льва и Дракона. Вредил первый, пока был жив, и конец его злобы был также концом его жизни. Этот же, запечатлевая в письменах новые догматы, уже обдумывает, каким образом он изольет свой яд на потомков и каким образом причинит вред всем тем поколениям, кои будут. И, наконец, – скажу в немногих словах о многом, – наш теолог устанавливает ступени и степени в троице вместе с Арием; вместе с Пелагием предпочитает свободную волю благодати; вместе с Несторием, разделяя Христа, исключает воспринятую тем человеческую сущность из соучастия в троице. Но при всем этом бахвалится, что он открыл источники знания кардиналам и клирикам курии, что он вложил в руки римлян свои книги и заронил в умы римлян свои мысли. И он берет в защитники своих заблуждений тех, коими должен быть судим и осужден.

С какими мыслями, с какою совестью, гонитель веры, ты прибегаешь к защитнику веры? Какими глазами, с каким челом, осквернитель невесты, ты будешь взирать на друга жениха? О, если бы меня не удерживала забота о братии! О, если бы мне не препятствовали телесные немощи! Сколь желал бы я видеть друга жениха ревностно заботящимся о невесте в отсутствие жениха!

Не имея сил молчать об оскорблениях владыки моего, могу ли я перенести поношения, которые претерпевает церковь? Ты же, возлюбленнейший отец, не медли прийти ей на помощь: подумай о защите ее, препояшься мечом твоим. Ибо от изобилия несправедливости уже охладевает любовь многих, и невеста Христа, если ты не приложишь руки своей, вот-вот выйдет и удалится по следам стад и будет пасти их возле шатров пастушеских.

Письмо Бернара Клервоского Стефану – кардиналу и епископу Пренестинскому

(Письмо 331)[327]