История немцев Поволжья в рассказах, шванках и документах

Мне было лет восемь. Мать воспитывала меня методами жёсткими, иногда безжалостными. Однажды она сварила штрудели с картошкой. В то время я не любил это блюдо, и почему-то в тот день оно особенно не лезло мне в глотку. С детской непосредственностью я сообщил об этом матери:

– Это не вкусно, я не хочу это есть, я лучше попью чаю с хлебом.

– Не вкусно?! Не хочешь!? Чаю тебе с хлебом!? А ну вон из-за стола! – она крикнула так страшно, и так решительно шлёпнула ладонью по столу, что я вылетел не только из-за стола, но и из кухни, из сеней и из дому.

Оставшись без обеда, я к вечеру сильно проголодался.

Наконец настало время, когда никакие игры уже не шли на ум, и я думал только о еде. Слоняясь вокруг дома, я потянул носом воздух и почувствовал, что мать жарит креппели. Креппели – это немецкие лепёшки из пресного теста. Я очень любил эти лепёшки, замешанные на простокваше, жаренные в масле. А ещё я видел, что мать на днях достала из погреба баночку прекрасного клубничного варенья. До сего дня я мог только вожделенно смотреть на неё сквозь стекло в шкафу, но сегодня она непременно извлечёт её оттуда. Не зря же она печёт креппели.

Они будут с чаем, а может даже с кофе. А кофе будет со сливками. Может ли быть на свете что-то вкуснее, чем горячий кофе со сливками, с настоящими креппелями, да ещё и с клубничным вареньем?!

И вот мать вышла на крыльцо звать нас ужинать. Слюнки стекались у меня во рту. Но я знал, что должен войти на кухню, как благовоспитанный мальчик, пропустить старших, а потом уж занять своё место. На столе действительно стояла знакомая мне банка с вареньем и блюдо с горкой креппелей.

Наша семья была очень религиозная. Перед началом трапезы все встали, и отец, сложив руки перед собой, произнёс молитву, благодаря Бога за ниспосланную нам пищу. Потом все сели, и мать положила перед каждым кусок креппеля и поставила блюдце с вареньем. Вот очередь дошла и до меня. Представьте же моё разочарование, когда вместо горячего креппеля с вареньем передо мной поставили мою чашечку с подогретыми обеденными штруделями! Я стиснул зубы, чтобы не разрыдаться.

Я взял вилку и безмолвно принялся за еду. Обида была неимоверная, но на этот раз штрудели показались мне очень вкусными. Я всё съел и больше никогда не привередничал и не отказывался ни от какой предложенной мне еды.

Скарлатина

(рассказ отца)

Мне было десять лет. Мы жили в селе Розенгейме недалеко от Волги. Нас в семье было шестеро детей.

Моему старшему брату Эдуарду исполнилось тогда двадцать лет, и он работал наравне с отцом, а силой даже превосходил его. Помню, как отец, правя лошадью, неудачно заехал в ворота с возом сена, зацепив осью столб. Лошадь не могла сдвинуть телегу ни туда, ни сюда. Тогда Эдуард приподнял телегу за грядку, и она прошла в ворота. Я гордился своим братом и постоянно хвастался им перед мальчишками. Да и он меня любил и постоянно возился со мной, когда был свободен от работы. Мне нравилось сидеть, висеть и барахтаться на нём, чувствуя его необыкновенную силу.

– Ну-ка, покажи мускулы, – просил я и верещал от восторга, ощупывая огромный и твёрдый как железо бицепс.

Пришла весна. За селом разлилась речка Караман – приток Волги.

Я с соседскими мальчишками Давидом и Яшкой целыми днями пропадал на берегу, вылавливая из воды различные интересные вещицы, как то: необычной формы палки и коряги, сорванную калитку, плетёную корзину, почти новую кадушку, а однажды Яшка выхватил сачком из-под берега заткнутую пробкой бутылку. Бутылка наполовину была наполнена прозрачной жидкостью.

– Неужели водка, – засомневался Яшка. – Откуда ей здесь взяться?

– Какой-нибудь пьяный выронил, – предположил Давид.

– Пьяный скорее сам утопнет, чем отпустит бутылку, – возразил Яшка, – уж я-то знаю. Скорее всего, просто вода просочилась через пробку.

– А давайте откроем, – предложил я.

Мы довольно долго возились с бутылкой и изломали несколько палок, пока не пропихнули пробку внутрь.

Так как пробку одолел Давид, то ему и выпала первая проба.

– Водка, сказал он, отпив из горлышка.

– Настоящий шнапс, – подтвердил Яшка.

Прежде я никогда не пробовал водки, но мне казалось, что если я залихватски закину голову и сделаю большой глоток, то буду выглядеть очень хорошо и заслужу уважение моих старших товарищей. Но жгучая жидкость хлынула не в то горло, и дыхание моё остановилось. Я нелепо замахал руками, и мои собутыльники едва выручили готовую выпасть из них бутылку. А, выручив бутылку, они принялись спасать и меня, интенсивно колотя по спине кулаками. Наконец я продышался и стал приводить себя в порядок, утирая сопли и слёзы, а товарищи мои, обозвав меня слабаком, предложили поучиться, как пьют настоящие мужики, и допили бутылку.

Но победа надо мной оказалась для них пирровой, потому что дома их матушка – тётя Мария – учуяв от них водочный запах, выпорола их обоих самым немилосердным образом.

Моя мать ничего не учуяла, но отругала меня за промоченные ноги, сказала, что я непременно заболею и пригрозила больше не пускать меня на речку.