История Ногайской Орды

Другой разновидностью русской помощи, о которой молил Исмаил, была охрана переправ, чтобы обезопаситься от набегов «казаков» и остановить бегство подданных на запад. В 1557–1558 гг. царь распорядился учредить заставы на главных «перевозах» и послал в ставку бия стрелецкий отряд. Но уже в 1559 г. войска ушли из Сарайчука и с переправ. Во-первых, в Москве решили, что бий достаточно овладел ситуацией и способен править самостоятельно; во-вторых, у Москвы появились новые заботы: в 1558 г. началась Ливонская война.

Видя, как скупо и неохотно московский государь выделяет помощь, глава ногаев пытался искать другие источники снабжения. Есть данные от апреля 1558 г. о контактах заволжских ногаев с правителями Северного Кавказа[223]. «Есмя оголодали и излюбивели[224], — писал Исмаил, — потому есмя ходили были, чтоб из гор купити нам хлеба и рыбы, и потому есмя по леду реки Терки и Волги перелезли, что голод изымал» (НКС, д. 5, л. 78 об.) — Едва ли они могли приобрести (выменять) в горах такое количество хлеба и рыбы, чтобы насытить все население Орды. В данном случае речь шла о прокормлении семьи и двора бия.

Окончание Смуты. Правление Исмаила

К рубежу 1550–1560-х годов «заворошня» утихла. И дело заключалось не только в том, что разоренные ногаи обессилели или пресытились набегами. В последние годы правления Исмаила практически все его противники выехали за пределы Ногайской Орды. Это сыграло ему на руку и позволило наконец стабилизировать обстановку в своих владениях. Но изначально он стремился сохранить в подвластных степях как можно больше народу. Русские заставы на переправах, в том числе на главной — астраханской, исправно старались перекрыть ногаям пути через Волгу. Е. Мальцов, досконально изучивший положение, предрекал: «Да толко твоего к Исмаилю береженья не будет, ино, государь, улусом их разоитися», а позже доносил слова Исмаила: «Улусы деи наши мешаютца, в Крым хотят» (НКС, д. 5, л. 85 об., 124).

Исход населения начался, как только царь и астраханские воеводы сняли охрану с переправ. Множество мирз хлынули на правобережье. Ясно, что уходили те, кто находился в оппозиции к бию; меньшая, вероятно, часть прорывалась сквозь улусы сыновей Шейх-Мамая в Казахское ханство (см.: НКС, д. 5, л. 32 об.). Те и другие ненавидели Исмаила и клялись когда-нибудь свергнуть узурпатора-интригана. Тот оказался со всех сторон окруженным врагами и надеялся найти поддержку лишь у соседних монархов. Был шанс добиться расположения султана, но в соответствии с принципами османской северной политики для этого было необходимо мириться с Бахчисараем, куда стекались мирзы-беженцы. Исмаил справедливо опасался, что многочисленные и озлобленные враги замышляют недоброе и вот-вот «на нас приведут царя» Девлет-Гирея (НКС, д. 5, л. 84 об.–85 об.).

Виновниками сосредоточения врагов в Крымском ханстве бий считал русских. Едва переправы лишились стрелецких заслонов, «многие люди и отошли в Крым», — негодовал он, приписывая оголение «перевозов» небрежению астраханского воеводы Ивана Выродкова (НКС, д. 5, л. 99 об.). Ушли в Крым Кошумовичи, пытались это сделать и девять сыновей Ураз-Али. Но и те и другие были ограблены крымцами и оказались в голой степи (Уразлыевы потом вернулись за Волгу).

Однако самым тяжким потрясением для Исмаила оказался отъезд двух его сыновей, Динбая и Кутлугбая (Кулбая), вместе с улусами. Он объяснял это «оманкою» (т. е. ложными уговорами и посулами) их «улусных людей». Кроме того, оба мирзы, возможно, надеялись на родственный прием со стороны хана Девлет-Гирея, которому доводились двоюродными внучатыми племянниками до матери. Если так, то они жестоко просчитались. Динбай и Кутлугбай подверглись разграблению и едва унесли ноги из таврических степей. Последний по пути попал в плен к донским казакам. В конце концов оба вернулись к отцу, приведя с собой из своих многочисленных подданных найманского эля только пятнадцать человек (Летописец 1895, с. 113; ИКС, д. 5, л. 84, 102, 119, 128 об.).

Весной 1558 г. случилось очередное обострение отношений с сыновьями Юсуфа. Войска Исмаила «Юнус мирзу с братьею розгоняли и улусы их поймали, и юнусовы братья ездят в казацех» (ИКС, д. 5, л. 71). Сам Юнус явился в Астрахань, выразив желание поступить на службу к царю Ивану. Тот согласился, и 5 июня 1558 г. мирза прибыл в Москву. Иван Васильевич милостиво принял его, повелев разместить «в Новом городе у Зачатья, на Левонтьеве дворе Сакулина» (НКС, д. 5, л. 71 об.–76). Вслед за тем пришла депеша от Исмаила, в которой тот умолял царя удерживать Юнуса у себя (НКС, д. 5, л. 79 об., 80). Бий, оказывается, испытывал настоящий ужас перед племянником. Е. Мальцов передавал, что он «боитца… ево необычно и з детми», так как «улусные… люди все Юнуса любят и жадают (т. е. ожидают. — В.Т.), видать ли деи Юнуса на Юрте, еще бы деи нагаи собрались отовселе к Юнусу. А опричь деи Юнуса Юрта держати некому, а Смайл деи не юртнои человек[225], хочет один быть, да и тот деи при старости. То… улусных людей слово» (НКС, д. 5, л. 126).