История Ногайской Орды

Что касается внешнеполитической обстановки, то к концу жизни Исмаил оказался в полном одиночестве. Единственным союзником его оставался царь московский. Тем острее бий воспринимал признаки невнимания или охлаждения к нему Ивана IV. Он неоднократно напоминал о жертвах, на которые вынужден был пойти во имя союза с Россией: «Ото всех людей тебя для есми отстал. Изначалные наших четырех царев дети и нашего отечества (т. е. Мусы. — В.Т.) дети, братья наши, отстали от меня, потому что яз от тебя не отстал»; «От племянников и от детей своих отстал есми, потому что была мне рота и правда с тобою»; «Отец и брат мне был старейшей Юсуф князь, и от тово (т. е. от Юсуфа. — В.Т.) тебя для отстал есми, и от племени есми отстал тебя же для, и от сынов своих отстал тебя ж для. А молвили мне: ты деи будешь русин! — да потому от меня отстали. Учинил еси меня в укоре недругом моим» (НКС, д. 5, л. 89 об.–90, 91 об., 128 об.).

В последней цитате содержится ясное указание на причину изоляции Исмаила. Это его пророссийская ориентация и политика. Оказывается, в моменты перепалок родственники обвиняли его в превращении в неверного, «русина». Интересно, что сын и преемник Исмаила бий Дин-Ахмед в 1566 г. сообщал крымскому хану (через посла), будто «Исмаил был в дружбе с московским государем и хотел… на себя крест положите» (КК, д. 12, л. 343 об.). Если Исмаил когда-нибудь и задумывался о переходе в православие, то наверняка лишь в моменты депрессии, во времена великого голода или поражений от Юсуфовичей. Вся обширная ногайско-русская переписка 1550-х — начала 1560-х годов не содержит ни единого намека на подобные его намерения.

Репутация московского союзника и чуть ли не приспешника, коварного братоубийцы и гонителя племянников иногда сопутствует образу Исмаила в историографии и абсолютно господствует в тюркском фольклоре[229]. В сказаниях ногайцев, поволжских татар, астраханских юртовцев он предстает как воплощение злобы и лицемерия, предатель великой славы и могущества ногаев, как главный виновник распада их державы (см., например: Ананьев 1900, с. 24, 27; Ананьев 1909а, с. 13; Ахметзянов М. 1991а, с. 84; Головинский 1878, с. 314; Небольсин 1852, с. 55; Сикалиев 1994, с. 166). Эмоциональная оценка столь же понятна, сколь и незаслуженна. Мне гораздо более импонирует характеристика, данная этому историческому деятелю В.М. Жирмунским: «Исмаил был… дальновидным и расчетливым политиком… сумел захватить власть и ценой кровавых междоусобиц удержать ее за собой и за своими потомками, ориентируясь на союз с Москвой» (Жирмунский 1974, с. 450–451).

Скончался престарелый Исмаил приблизительно в сентябре 1563 г. 26 октября в Москву прибыл его посол Кельдераз, а 22 декабря к нему присоединились посланцы нового бия, Дин-Ахмеда, привезшие известие о смене власти. Опечаленный Кельдераз сообщил, что когда он покидал Ногайскую Орду, прежний правитель был еще жив (НКС, д. 6, л. 205 об., 206, 232).

В начале 1560-х годов Исмаилу удалось преодолеть всеобщий кризис. Понемногу восстанавливались пути кочеваний, вновь двинулись через Сарайчук торговые караваны, установленная в 1530-х годах система администрации пошатнулась, но уцелела; и главное — рассеянные во время Смуты ногаи возвращались на прежние места, и привычный образ жизни восстанавливался. Стало казаться, что катастрофа осталась в прошлом, и кочевая держава готова вернуть себе положение гегемона Дешт-и Кипчака. «Были нагаи полны и мирны при отце моем здоровье», — вспоминал об этом времени Динбай б. Исмаил (ИКС, д. 7, л. 61). До европейских наблюдателей тоже доносились слухи об укреплении Ногайской Орды при Исмаиле, который «приобрел большое состояние». Сначала все шло удачно, а настоящее разорение ногаев началось, дескать, только после его смерти (Таубе, Крузе 1922, с. 58). Напомним, что примерно так же оценивал состояние степных соседей и Иван IV, когда указывал, что «нагаиская Орда оправилася и исполнена стала всем» (правда, приписывая это лишь своей помощи).

Астраханские дела

Новый астраханский хан, Дервиш-Али, посаженный царскими воеводами, первое время честно пытался соблюдать лояльность к старшим государям — Ивану IV и Исмаилу. Последнему он доводился племянником по матери, а с недавних пор еще и зятем, мужем дочери (Жирмунский 1974, с. 463; НКС, д. 4, л. 257 об., 258). В переписке с царем бий высказывал полное удовлетворение и предлагал дальнейшее сотрудничество по укреплению власти Дервиш-Али и русско-ногайского союза. В частности, до Ивана Васильевича доводилась мысль о необходимости охраны астраханцами волжских переправ, «чтобы воденым путем не пришли к Астрахани» враги, а сам Исмаил обязался «полем рати не пустити» (ИКС, д. 4, л. 248). Рать ожидалась и со стороны Крыма, и от свергнутого Ямгурчи-хана.