История Ногайской Орды

Этимология этого понятия проста и сложна одновременно. Еди — несомненно, «семь»; стало быть, «семь санов». А вот что такое сан, понимается по-разному: «счет», «тысяча», «десять тысяч», «миллион» (т. е. соответственно «семисчетная орда», «семь тысяч луков» (бойцов), «семь десятков тысяч», «семимиллионный народ» — см.: Баскаков 1940, с. 137; Бутков 1869, с. 170; Пашин 1912, с. 39; Тунманн 1991, с. 49; Эварницкий 1892, с. 391). В Записке, представленной в Кабинет Ее Императорского Величества секретарем В. Бакуниным в 1736 г., говорится: «Джетысан, т. е. семь десятотысячни» (НГ, 1552 г., л. 1). Кроме того, в литературе давно бытует трактовка этого словосочетания как «семь родов» (Бентковский 1883, с. 5; Щеглов 1910, с. 73).

Иногда появляются экзотические домыслы, основанные только на догадках и случайных созвучиях; например, «семь озер» — от казахского сан/чан, «озеро» (Щеглов 1910, с. 73); «едисанцы» — испорченное «индостанцы», т. е. выходцы из Индии (точка зрения старого ногайского знатока устной истории Ельгайттара, начало XX в. — см.: Пашин. 1912, с. 39); семь административных округов неких западных ногайцев, будто бы изначально живших между Доном и Волгой и позднее включенных в Ногайскую Орду (восточные же ногайцы составляли якобы десять санов) (Сикалиев 1994, с. 36). Крымские ногайцы в XIX в. рассказывали, что предком ногайского народа был Улус; у его сына Байраса было три жены, от второй из них, по имени Тута-Ары, родилось семь сыновей, и она дала им общее имя Еди-Сан (Смирнов В. 1887, с. 77).

Сами средневековые ногаи писали йети сан, а едисаны рекомендовались как йети сан халкы — «едисанские люди» в тогдашнем русском переводе (ИКС, 1633 г., д. 1, л. 430; 1644 г., д. 1, л. 101, 125).

Вероятно, значение «семь родов» ближе к истине. Именно так понятие «едисан» переводилось в русских документах XVI в. («семь родов», «семиродцы» — см., например: АИ, т. 3, с. 444; ПДК, т. 1, с. 513) и объяснялось ставропольскими ногайцами в начале XX в. (Щеглов 1910, с. 73). В целом же я склонен согласиться с мнением Н.Г. Волковой о том, что Едисан — это имя территориальной группы, ставшее этническим самоназванием (Волкова 1973, с. 84).

Едисаны оказались в фокусе внимания русских властей с начала XVII в., когда они поселились под Астраханью. Стало быть, они составили часть нижневолжских тюрок, астраханских татар. Учитывая вероятность «интерстадиала», т. е. исхода из Астраханского юрта прежнего населения и занятия его места новоселами-ногаями (В.М. Викторин), можно полагать, что именно едисаны и явились одним из основных этнических компонентов в формировании астраханских татар. Они присоединились к своим предшественникам-юртовцам, выходцам из Ногайской Орды более раннего периода. Вот почему в отписках воевод Астрахани и Самары фигурируют то «астороханские татаровя едисаны», то «астороханские татаровя и едисаны» (т. е. первые не всегда совпадают с последними) (см., например: НКС, 1615 г., д. 9 л. 7; 1617 г., д. 1, л. 105; д. 3, л. 4). Едисанов никогда не смешивали и с юртовцами, когда те удостаивались специального внимания- в источниках четко значатся «едисаны и юртовские татаровя» (НКС 1615 г., д. 12, л. 29; 1617 г., д. 1, л. 112), которые вместе и составили в первой трети XVII в. этническую основу астраханских татар[305].

Иногда подобное разграничение присутствовало и при перечислениях едисанов и ногаев, когда различались «татары нагайские, едисанские, енбулутские», «нагайские и едисанские, и юртовские мурзы», «едисанские Канаи князь Тинбаев (бий Большой Ногайской Орды! — В.Т.) з братьею… и нагаиские Урмаметевы дети»; царские грамоты направлялись отдельно едисанским и ногайским мирзам (ДАИ, т. 3, с. 533; Материалы 1864а, с. 53; НКС, 1633 г., д. 1, л. 103; д. 3, л. 122 и сл.). Историки, следуя сообщениям источников, порой тоже соблюдают такое различение (см., например: Богоявленский 1936, с. 60; Новосельский 1948а, с. 54).

Едисаны, без сомнения, являлись по происхождению ногаями. Во-первых, «едисанский» бий Канай был главой Ногайской Орды, и в 1651 г. ногайские, едисанские и юртовские мирзы вместе тщетно просили царя Алексея Михайловича назначить очередного общеногайского правителя. Во-вторых, в ряде контекстов едисаны равнозначны ногаям, и в обращениях на имя государя одни и те же лица могли представляться то едисанскими, то ногайскими мирзами (НКС, 1631 г., д. 1, л. 287, 289). По некоторым материалам представляется, что интересующее нас выражение обозначало улусных людей рода Урусовых — «Янараслановы братья и дети, и их люди етисаны»; в 1615 г. Борис (Ондан б. Хан) Урусов напал на Иштерековы кочевья вместе «с ыными мурзами и [своими] улусными людми сь едисаны и сь юртовскими татары»; Джан-Арслан б. Урус в своем завещании адресовался к «братьям моим… да детем моим… и всем моим улусным и служилым людем едисаном» (НКС, 1614 г., д. 3, л. 56; 1615 г., д. 1, л. 3, 8).