История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

Я едва не задохнулась от эфемерного кинжала в сердце. Но как только боль от разочарования пропитала меня, казалось бы, насквозь, пелена слез обратилась в приступ неудержимой злости, которую хотелось выпустить наружу, как огненную струю. Вот оно, хваленое вампирское бессмертие, вот что значит непомерная сила и превосходство во всем, вот чего стоит рядом с этим мое бьющееся сердце. Стоит над мраморным челом повиснуть малейшей угрозе, как все показное могущество улетучивается. Ах, мы боимся законов, мы боимся правителей, мы говорим, что ты обречена, малышка. Да и плевать, особенно ничего не изменилось; я жила в обреченности с детства. Я всю свою жизнь тащилась на поводу у тех, кто старше и якобы мудрее. Какой еще балет, Бет? Ты же лишишься здоровья к тридцати! Как это тебе не нравятся занятия музыкой? Ты же девочка, негоже пинать мяч с этими неумытыми мальчишками! Литература это, конечно, здорово, но вот тебе учебники по химии и физике, мы хотим, чтобы ты делала великие открытия, а не утонула в бесполезной философии. О какой любви можно говорить в тринадцать-то лет? Ах, он еще и старше тебя?!.. Я зажгу тебе камин, я куплю тебе новую одежду, приготовлю завтрак, обед и ужин и буду сидеть с тобой хоть всю ночь подряд, ты только не плачь, Лиззи. Но знай, что однажды ты будешь обречена, и я забуду все слова любви, которые тебе говорила, я превращусь в бесчувственное бессмертное изваяние и предпочту сохранить свою жизнь. Не расстраивайся, мышонок. Ты ведь просто человек…

Да, я человек, но я не беспомощна. Черта с два я буду сидеть и ждать, пока мне на шею упадет лезвие гильотины. Я разберусь и с раскаявшимся безумцем Мэнголдом, и с этими гребаными призрачными Вольтури, которые непонятно почему нагоняют страх на весь вампирский род. Щекотливая ситуация — отличный повод наконец-то измениться и встать на ноги. Довольно мне стоять на пересечении дорог. От выбора, сделанного сегодня, зависит вся моя жизнь. Моя мать — моя мать! — напугана. Она, вампиресса, живущая на этом свете вот уже тысячу лет, боится до такой степени, что едва способна говорить. И я — причина этого страха. Я, беспомощная, беззащитная и уязвимая, живущая и растущая, готовая сломаться у нее на глазах. Таня не хотела, чтобы я вырастала. Я разделяла желание до тех пор, пока пузырь инфантильности и бесконечной заботы не лопнул, оставив меня на пепелище мира, который я когда-то знала так хорошо. Но я найду выход из выгоревшего поля. Смогу снова стать независимой. Потому что все, чего я желаю, — оказаться на обратной стороне страха, который сковал меня с силой кабельных стяжек.

Я просто устала от бесконечных, неподвластных какой-либо логике перемен. Все дорогие мне люди погибли. Эта боль невыносима, но она — это все, что от них осталось. Сперва я думала, что скорбь сделает меня меньше, сердце сожмется и лопнет — но ведь не лопнуло. День ото дня жизнь в Денали медленно пробуждала меня. Во мне открывалось новое пространство, словно комнаты, которых я никогда прежде не видела. Только эти неизведанные доселе места держали меня на плаву. И сейчас передо мной открылась новая, восхитительно изящная дверь, за которой меня встречали Каллены. Они вновь напомнили мне о мире за стенами комнаты, о школе, обители странной детской самоуверенности, которую я почти успела забыть. Пока ты ходишь в школу, пока ты узнаешь что-то новое, у тебя есть надежда, твой личный хрустальный шар, в котором можно увидеть себя в окружении интернов городской больницы, а потом и создателем новой вакцины, которая облегчит и спасет множеству людей жизнь… Когда-то я хотела стать врачом. Но была и еще одна дверь, подернутая густым, багровым, чадящим туманом. За ней скрывалась правда. И до тех пор, пока я не найду в себе силы быть самостоятельной и ответственной, не смогу встретиться лицом к лицу со своим прошлым, я ни за что не сумею предопределить растекающееся на горизонте ртутью будущее.

***

Время, проведенное в отеле, действительно принесло мне необходимое облегчение и понимание. Завтрак прямо в номер — и вот я уже сижу в плетеном кресле на восхитительной застекленной веранде, укутанная в мягчайший белый халат и поедая воздушный, немного пряный омлет. О пирс бьются ледяные серые волны, на которые даже смотреть зябко; но горячий кофе согревает меня изнутри. Я готова вернуться домой и посмотреть в глаза Карлайлу, поговорить с Джаспером о моих явных проблемах с историей США и помочь Эсме приготовить мне завтрашний ланч в школу. Пока Марвел теряет связь с действительностью и гниет в бездействии от страха, я попытаюсь быть немного более человечной. Жаль, в Форксе нет Старбакса. Мы с Мэнголдом могли бы обсудить возникшие противоречия за стаканом горячего капучино.

— Можно тебя попросить, Элис? — неуверенно спросила я и вампиресса склонила голову в мою сторону, одновременно поворачивая гладкий кожаный руль при заходе в поворот. — Если еще не поздно… Ты не могла бы не говорить никому об увиденном? Особенно Карлайлу и Розали.

Элис несколько секунд смотрела только на петляющую далеко впереди дорогу.