История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

— Опять собираешься спать? Хочешь, сопру подушку из медицинского кабинета? Хорошенькую такую клеенчатую подушечку?

Я неопределенно пожала плечами и улеглась на мягкие рукава своего свитера, рассматривая четкую линию челюсти парня, которая потемнела от щетины.

— Лучше сопри себе никотиновые пластыри. Тем более сам же сказал, что я паршиво выгляжу.

— Я не это имел в виду, — он сконфуженно потер шею и глубоко вздохнул. Да бросьте, неужели он думает, что меня заботит его мнение?

— Мне плевать, что ты имел в виду, по правде говоря. Я буду спать.

Сколько бы я не пыталась заставить себя затеряться в объятиях Морфея, не выходило ровным счетом ничего. Яркая вспышка перед сокрушительным треском лампочек и насмешливый тон неунывающего вампира смешивались в бурном котле с виноватым голосом Марвел. В общем и целом выходила ядерная смесь, по губительности сравнимая лишь с вампирским ядом. Я распахнула глаза и вперилась взглядом в две небесно-голубые радужки, что с величайшим интересом скользили по моему профилю. Вот кто лишил меня сна!

Урок не представлял для меня никакого интереса, так что оставалось рассматривать облупившуюся по углам штукатурку, читать корешки потертых от времени книг, что неровными рядами сгрудились в книжном шкафу, и иногда позволять себе наблюдать за парнем, который все чаще отвлекался на созерцание экрана своего смартфона, чем на учительские бредни.

Мнимое спокойствие и необходимость вести себя тихо вызывали новые волны чувств. Например, вины. Нет, не за разбитые лампочки или резкость с Эмметтом. Мне стало совестно за свое отношение к Софи. Жизнь здесь и без того была далеко не беззаботна, а своими оскорбительными речами я грозилась разрушить тот шаткий баланс, что пока еще существовал. В школе мне нужны были соратники, а не враги.

— Присоединяйся к нам за ланчем, Каллен, — на прощанье бросил Алекс и спешно покинул аудиторию, прижимая к уху заверещавший телефон.

Едва ли погоду за окном можно было назвать подходящей для поездок: накрапывающий с утра дождь превратился в хлещущую во все стороны ледяную стену. У меня не было никакого желания даже высовываться на улицу. Да и свою вину перед Софи стоило загладить.

— Прости, мне не следовало срываться на тебе, — я повернулась к девушке всем телом и поежилась, отводя взгляд. Еще чуть-чуть, и я готова была признать, что чувствую, как от моих извинений губы словно покрываются кайенским перцем. Обжигающе-неуютно.

Софи вскинула тонкую бровь, и по мне прошелся ее задумчивый взгляд цвета темного шоколада; глаза она умело подвела ярко-зеленым карандашом. Уголки ярких губ дернулись вверх. Интересно, она тоже не ожидала услышать подобное от мисс-независимость вроде меня?

— Забей, я уже забыла. Сочувствую тому, кто эти эмоции у тебя вызвал! — Она многозначительно вскинула брови, и я откинулась на спинку стула от такой проницательности.

Я привыкла к солнцу. Привыкла, что после снегопада нельзя появляться на улице без солнцезащитных очков. Здесь же с самого утра на небе расстилались грузные тучи, которые придавливали меня к каждой плоской поверхности вроде парты на истории. Климат Вашингтона угнетал, но больший дискомфорт приносила дыра, которая росла в груди от ощущения мучительного одиночества. Жить с вампирами, которые тебя не понимают, все равно что пытаться выстроить конструктивный диалог со статуей Давида, чье очарование неоспоримо, но даже самый участливый взгляд застыл за века до твоего рождения. Таня отдалилась так резко, перестала баловать своим вниманием, не беспокоилась о моем душевном благополучии. Взяла и забросила, как горячую картошку, в ладони дотторе.

Результат за тест по химии оказался невероятно предсказуемым. «D», не больше, не меньше. Вот я и подпортила безупречную статистику семьи Каллен. Несомненно, мне бы не составило большого труда расположиться вечером на мягком датском диване, заточить карандаш поострее и разобраться в каждом выбранном мной предмете. Я была уверена, что внутри меня все еще тлели угольки тяги к знаниям, которые нужно было лишь немного раздуть. Но вместо этого меня приземляла тяжесть от безысходности, напоминая о полнейшей бессмысленности моего нахождения в этих обшарпанных аудиториях. Экзамены, которыми пытался напугать меня Карлайл, не несли никакого смысла. Грезы о беззаботном студенчестве с привкусом превосходства в Лиге Плюща были заброшены, как надоевшие игрушки. После моего просвещения касательно сверхъестественной составляющей этого мира я вообще не видела смысла в высшем образовании. Ни один диплом не спасет меня, если в глотку по самый корень войдут чьи-то зубы.