История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

Меня засыпали однообразными вопросами. Я кратко отвечала, напряженно смеялась, многозначительно прикусывала губу. Лишь одно событие за столом не менялось вне зависимости, матч они обсуждали или погоду на выходные: Мэнголд, который со скоростью конвейера отправлял внутрь себя содержимое тарелок.

Телефон коротко завибрировал, и на экране высветилось имя матери. Сама того не замечая, я схватилась за края стола, посуда на котором предупредительно задрожала. Я не сразу поняла, что перестала дышать. Звуки вокруг стали похожи на радиопомехи: осталась лишь я и горящий экран, на котором красовалась одна короткая фраза, которую я пожирала непонимающим взглядом несколько долгих секунд.

«И что за истерику ты здесь устроила, Элизабет?».

Вероятно, я изменилась в лице. В ушах громыхал пульс, десятки лиц вокруг превратились в полупрозрачные воздушные шарики с копной цветного серпантина на макушке. В моих ладонях затрещала пластиковая бутылка, а в тесном пространстве кафетерия перестало хватать воздуха. От самых кончиков пальцев по всему телу прошла легкая, но ощутимая дрожь.

Если я сейчас же не покину это место, полетят окна, столы, подносы, люди… Случится то, что на медленном огне газовой горелки подогревается внутри меня всякий раз, когда от избытка эмоций становится тошно. Прямо как за несколько недель до нашего путешествия в Канаду. Тогда, в непреодолимом гневе на мать, я разнесла вдребезги целое школьное крыло.

Я не знаю, кому и какой ценой удалось замять последствия, но после этого мать мало того что грозилась отправить меня на полное обследование в клинику, так еще и подыскивала экзорцистов и парапсихологов в недалеких окрестностях. Если бы она только знала, как все обернется…

С противным скрежетом стул проехался по бетонному полу и едва не опрокинулся набок. Чья-то услужливая ладонь успела его удержать, пока я суетливо натягивала на плечи дафлкот и невидящими глазами пыталась найти выход. Меня не заботили странные взгляды, я не слышала тревожных вопросов. Вся столовая, казалось, погрузилась в тишину, пока я слушала мягкий и беспристрастный голос автоответчика, оповещающий, что абонент вне зоны доступа сети. Я сбрасывала и набирала вновь. Без толку.

Машина на парковке бесшумно моргнула габаритными огнями, и я со злостью отшвырнула сумку на соседнее сидение, заводя мотор и предусмотрительно пристегиваясь.

Свалить. Как можно скорее, как можно дальше… Я еще долго не вернусь в дом этого повернутого на опеке диктатора, который уж слишком активно стал вмешиваться в мою жизнь, потакая увещеваниям моей ветреной матери. Наверное, поэтому мы никогда и не ездили к ним в гости. Небось до меня он пытался нянькаться с Таней, а Марвел, ох как не любит, когда кто-то ставит под сомнение ее авторитет.

Этой машиной было до дрожи приятно управлять. Бесспорно, все транспортные средства, которые мне доводилось водить с позволения их бессмертных владельцев, прекрасны. Но почему-то именно за рулем этого кроссовера я чувствовала себя по-настоящему комфортно. От переизбытка эмоций и выброса адреналина я безбоязненно влетала в повороты, отпуская газ только на самом подъезде к ним. Противный дождь значительно ухудшал видимость, но это не мешало мне продолжать вдавливать педаль в пол, пролетать на огромной скорости мимо других машин и неукротимо нестись вперед. Меня успокаивал размеренный рокот двигателя, а уверенности добавляла стрелка спидометра, что не опускалась ниже отметки в сто двадцать километров в час. Всеми силами я старалась вернуть себя из плавного полета сознания в реальность и решить: что же делать дальше?

В скором времени Карлайл расскажет о своих наблюдениях Тане, а мать поделится с ним перепиской. И тогда я превращусь в подопытную крысу, которую они с подобострастным увлечением будут пытаться вернуть в крысиный социум, не спуская с меня своих хитрых кошачьих глаз. Тошнит!

Стрелка спидометра поползла вниз, когда я стиснула в ладонях гладкий кожаный руль, и открыла бесшумное окно, делая глубокие, очищающие вдохи. Я так привыкла быть добровольной марионеткой в надежных руках Тани. А Калленовские правила словно обрезали нить за нитью, принуждая меня ходить самостоятельно. Но ведь я не заводная кукла с идеально выверенными движениями; внезапно меня буквально подбросило от осознания, что во сколько бы передряг я не вляпалась, и сколько бессмертных интриганов не пыталось воздействовать на мою жизнь, я все еще остаюсь Лиз с собственными желаниями и возможностями.

Чем руководствуется доктор? Кому и что он пытается доказать? Может, воспитанием кого-то из своих собственных детей он слегка пренебрег, и те свернули с его идеальной дорожки? Натворили глупостей, а он теперь считает делом первостепенной важности направить меня на путь истинный и восстановить статистику. Неужели одна неудача заставляет его душить заботой именно меня?