История нравов России

Когда позорная колесница прибывала на место казни, тогда преступника приводили на. эшафот; к нему подходил священник, утешал его и давал целовать крест, а уж потом чиновник зачитывал приговор. Тюремные сторожа привязывали осужденного к позорному столбу; затем снимали с него верхнее платье и передавали его в руки палачей. Они обнажали преступника по пояс, клали его на кобылу, прикрепляли руки и ноги к ней сыромятными ремнями и после команды наносили удары плетью с определенной регулярностью. По окончании казни виновного отвязывали, на лицо наносили клеймо, одевали и вместе с фельдшером отвозили в тюремную больницу. Если осужденного должны были отправить на каторгу, то палач вырывал у него специальными клещами ноздри; ворам ставили на щеках и лбу знак «вор» и потом затирали порохом. В 1801 году император Александр I отменил и пытку, и знаки; в указе было сказано: «Самое название пытки, стыд и укоризну человечеству наносящее, должно быть изглажено навсегда из памяти народной» (220, 351).

И тем не менее нравы русского общества остаются жестокими, а число грабителей, воров и нищих не уменьшается, а растет, что связано с усилившимся расслоением общества, с увеличивающейся пропастью между богатыми и бедными. Аристократически–купеческие Петербург и Москва — это очаги пороков различного рода, где столичное и провинциальное дворянство и богатеи всех сортов проматывали свои состояния, погрязши в пьянстве и распутстве. Роскошь, порождающая страсть к развлечениям, мотовству, пьяному разгулу, разврату, и неотделимая от нее праздность вызывает по закону «низшие подражают высшим» соответствующие порочные нравы среди представителей социального дна. В этом смысле верно замечание А. де Кюстина: «Больше всего меня возмущает то, что в России самое утонченное изящество уживается рядом с самым отвратительным варварством. Если бы в жизни светского общества было меньше роскоши и неги, положение простого народа внушало бы мне меньше жалости. Богатые здесь — не сограждане бедных» (144, 181). В этом замечании нет ничего удивительного, ибо оно фиксирует жестокие нравы крепостничества и дикого капитализма.

Именно порождением социальных условий российской действительности являются «язвы» типа Хитрова рынка (или Хитровки), о котором В. Гиляровский писал: «Лондон мне всегда представлялся самым туманным местом в Европе, а Хитров рынок, несомненно, самым туманным местом в Москве» (62, 16). Возникла Хитровка в первой половине прошлого века и десятки лет наводила ужас на всех москвичей и приезжающих в древнюю столицу: В трущобах Хитровки было полно нищих, бродяг, проституток, кокаинистов, «огольцов» (кавалеров–подростков девочек трущоб), шулеров, воров и пр. Воры делились по категориям, образуя своего рода иерархию на социальном дне. На нижней лестнице этой «иерархии» находились «огольцы», которые, придя на базары, толпой набрасывались на торговок и исчезали врассыпную, прихватив товар. Ступенью выше находились «поездошники» — они выхватывали на проездах бульваров, в глухих переулках и на темных вокзальных площадях из верха пролетки чемоданы. За ними следовали «фортачи», ловкие ч гибкие ребята, которые лазали в форточку, и «ширмачи», бесшумно лазившие по карманам; толкались также и «портяночники», срывавшие шапку с прохожего или отнимающие у своего же хитрована–нищего суму с куском хлеба (62, 29).

Существовали и корпорации банных воров, выработавшие системы воровства в «простонародных» и «дворянских» банях. В «простонародных» банях использовалась следующая система кражи белья и платья, сушившихся в «горячей» бане. Воры столько наливали воды на «каменку», что баня наполнялась облаком горячего пара; купающиеся не выдерживали жары и выходили в мыльню. Тогда–то воры срывали с шестов белье и платье и прятали здесь же, а вечером забирали спрятанное. В «дворянских» банях или отделениях бань, где практиковалась выдача жестяных номерков за сданное на хранение платье и обувь, применялась иная система.

Купающийся надевал номерок себе на шею, привязывал к руке или просто цеплял его к ручке шайки и шел мыться и париться. Вор выслеживал кого–нибудь, ухитрялся подменить его номерок своим, быстро выходил, получал платье и исчезал вместе с ним. Купающийся потом получал вместо своей дорогой одежды рвань и опорки.