История о пропавшем ребенке

«Тетя Лина говорит, когда Васто еще не называлось Васто и, наверное, не было так зубасто, на этом месте были виллы и сады и бил фонтан. Маркиз Вико выстроил там дворец с садом и назвал его Парадисо, то есть Рай. Представляешь, мам, в этом райском саду были устроены всякие забавные штуки с водой. Например, там росло большое белое тутовое дерево, а по его веткам проложили незаметные канальчики, по которым бежала вода и стекала по стволу. Здорово, правда? Сначала был Рай маркиза Вико, потом появился Васто маркиза Васто, потом мэр Никола Аморе построил новое Васто, а сейчас там опять что-то обновляется, и так будет и дальше, шаг за шагом».

«Ах, какой это город, Имма! – говорила моей дочери Лила. – Блистательный, великолепный город! Здесь говорят на всех языках, здесь столько построено и столько разрушено! Люди здесь не верят болтунам, но сами невероятно болтливы. Здесь есть Везувий, и он каждый день напоминает нам о том, что величайшие свершения властителей и шедевры искусства могут в считаные секунды исчезнуть с лица земли, сметенные огнем и разверзшейся землей, засыпанные пеплом и поглощенные морем».

Я слушала ее, порой в недоумении. Да, Имма успокоилась, но только потому, что Лила открыла перед ней мир, в котором блеск и нищета постоянно сменяют друг друга; она перенесла ее в Неаполь, полный чудес, готовый в любой миг обезуметь и впасть в мрак, а потом снова воссиять. Как солнце: когда набегает облако, оно скрывается, его яркий диск бледнеет и потухает. Но облако рассеивается, и солнце светит снова, слепя нам глаза и заставляя загораживаться от него рукой. В рассказах Лилы дворцы с райскими садами приходили в упадок, пустели и зарастали, иногда в них поселялись нимфы, дриады, сатиры и фавны, иногда души умерших, иногда демоны, которых Бог посылает не только в замки, но и в дома простолюдинов, чтобы те искупили свои грехи и попробовали жить с чистой душой, а после смерти получили за это награду. Все красивое, надежное, радостное у них непременно попадало под власть темных сил: они обе обожали страшилки. Имма рассказывала мне, что на вершине Позиллипо, напротив Гайолы, стоит над гротом судьбы знаменитый дом с призраками. «Призраки водятся в квартале Сан-Мандато и в Мондрагоне», – уверяла меня Имма. Лила обещала сводить ее в Санта-Лючию поискать призрак Головача, прозванного так за громадную голову. Он опасен: кидает огромными камнями в каждого, кто посмеет потревожить его покой. «А в Пиццофальконе и других местах, – рассказывала Имме Лила, – много призраков умерших детей. Одну девочку часто видят неподалеку от Порта Нолана». «Они правда существуют, эти призраки? – спрашивала меня Имма. – Тетя Лина говорит, что да, только они живут не в домах, не на улицах и не у старых ворот Васто. Они существуют в ушах и глазах людей, когда мы смотрим не наружу, а внутрь себя. Они возникают у нас в голове, когда мы о них думаем, потому что наши слова и мысли захвачены призраками».

– Мам, это правда?

– Наверное, – отвечала я. – Тетя Лина знает, о чем говорит.

«В этом городе полно историй и легенд, – говорила ей Лила. – С призраком можно столкнуться в музее или картинной галерее, особенно – в Национальной библиотеке; их полно в книгах. Открываешь ты книгу, а на тебя выскакивает дух Мазаньелло. Мазаньелло – призрак веселый и в то же время ужасный: он смешит бедных и заставляет дрожать от страха богатых». Имме в этой истории больше всего нравилось, что народный мститель рубит мечом не самого герцога Маддалони и его отца, а их портреты: вжик-вжик-вжик. Мазаньелло отрубал портретам головы или приказывал повесить изображенных на них богатых злодеев. «Представляешь, мам, отрезать голову портрету! – смеялась Имма. – Или повесить его!» После казни портретов Мазаньелло надевал голубой шелковый камзол, шитый серебром, и золотую цепь, прикалывал на шляпу алмазную брошь и шел на рынок. «Представляешь, мам, шел весь разодетый, как маркиз, герцог или принц, а ведь он был простолюдин, рыбак, и ни писать, ни читать не умел. Тетя Лина говорит, в Неаполе еще и не такое бывает. Тут всем плевать на писаные законы, и люди поступают так, как считают нужным, не пытаясь пускать пыль в глаза и чувствуя себя в своем праве».

Имму поразила некрасивая история с музеем и Помпеей, в которую оказался замешан один министр. «Мама, а ты знала, что почти сто лет назад министр народного просвещения, депутат Нази, представлявший интересы народа, принял в подарок от археологов, участвовавших в раскопках Помпеи, найденную драгоценную статуэтку? – серьезно спрашивала меня Имма. – Он заказывал копии известных произведений искусства из Помпеи для украшения своей виллы в Трапани. Так вот, когда этому Нази принесли статуэтку, он как ни в чем не бывало взял ее, чтобы поставить дома. Конечно, все совершают промахи, но если с детства не объяснить человеку, что такое народное достояние, он даже не поймет, в чем его обвиняют».