История очевидца иных миров

Главной же обидой на окружающую действительность было то, что совокупность неприятностей, свалившихся на него, чётко высветила сущность Фланагана: он точно являлся неудачником (ему уже тридцать пять, он живёт на съёмной квартире, у него нет семьи, он не может адекватно отвечать на внешние угрозы) без шансов на изменение сложившегося положения вещей. Какие блестящие перспективы ожидают его, даже не на горизонте, а куда ближе. Работа до старости в мелких ретейловых фирмах под началом таких же неудачников? Имитация семейной жизни с очередной подругой: без детей, без планов на будущее? И это ещё пока он в более-менее привлекательном возрасте. А потом? Одинокая старость в очередной мебелирашке или же переезд к матери на постоянное проживание? Да уж, прямо дух захватывает… Так чего же тянуть так долго, мучая и себя и окружающих?

Трудно сказать, как всё повернулось бы, находись он сейчас, к примеру, в доме матери или в своей городской квартире. Обратился бы он мыслью к такому радикальному способу решения всех своих проблем? И случайностью ли было появление мысли о сведении счётов с жизнью именно в этом месте, по слухам имеющем сакральные свойства, если верить, конечно, источникам эти слухи распространяющим? Как знать. Во всяком случае, Фланаган ни на миг не допустил вероятности помутнения собственного рассудка (хотя ещё пару дней назад был в этом уверен). Вообще, если откинуть меланхолию, накрывшую его своим чёрным покровом, он чувствовал себя очень даже неплохо. От похмелья, мучающего его после пробуждения, не осталось и следа. Ничего не болело после вчерашней стычки с Билли-bostoon’ом. Исчезли все посторонние шумы, донимавшие его всю неделю. Тут бы жить и радоваться, но Креван уже приступил к обдумыванию способа ухода из жизни.

Перебрав несколько вариантов, он счёл их либо хлопотными в исполнении (например, затруднительно бросаться под колеса автомобиля на пустынной трассе, да и исход не гарантирован), либо чрезвычайно неприятными (он всегда нервничал перед процедурой сдачи крови из пальца, куда уж там — вскрывать вены). Проще всего наглотаться таблеток. У матери точно есть какой-то запас успокоительных, найти их не составит труда. Но, во-первых, Креван не знал, достаточно ли они сильные (не хотелось бы очнуться в больнице, проваляться несколько дней под капельницей, чувствуя себя ещё большим неудачником, а в глазах окружающих видеть напускное сочувствие). Во-вторых, приняв твёрдое решение, не хотелось ещё раз встречаться с Бридой. Креван боялся, что не выдержит и пойдёт на попятную. Тем более чем дольше протянешь с выполнением задуманного, тем меньше шансов на его верный исход. Нужно что-то быстрое и надёжное. Есть море. Можно зайти в него прямо в одежде и обуви, заплыть подальше, покуда силы не выйдут, а там отдаться на волю волн… Глупо. Быстро не получится. Вода холодная, его решимости хватит на то, чтобы зайти едва ли по пояс, а там и запал пройдёт. Так что самое большее, на что можно рассчитывать в этом случае — смерть от пневмонии.

Креван вспомнил, как отец, однажды хорошо приняв на грудь, достал откуда-то чёрный пистолет с серебряной гравировкой. Фланагана-младшего оружие заинтересовало. Отец, ни доселе, ни после не рассказавший о своих армейских подвигах, был отчего-то красноречив. Он рассказывал, про своё участие в войне с Аргентиной, как они со школьным другом, Фрэнком Нэйджелом, брали Гуз-Грин18, как было страшно «до усёра», как они стреляли в темноту, не зная, где свои, где чужие. «Мы обложили этих ублюдков, как лису в норе», — со смехом, вытирая отчего-то выступившие на глазах слезы, говорил отец: «Они сдались, чего ещё! А потом мы с Фрэнки нажрались в сопли венесуэльским ромом, чистым, как святая вода, и жёстким, как наждачная шкурка…» Он рассказал, как получил вот этот самый пистолет из рук старушки Мэгги19, «чтоб ей припекло»… А в конце рассказа Джейд Фланаган разрыдался, как ребёнок. Мать увела его в спальню, предварительно отобрав пистолет из рук любопытного Кревана. Протестующие вопли сына она оборвала крепкой затрещиной, но отца в тот вечер не ругала. Зато на следующий день закатила страшный скандал. Лишь много позднее, уже после смерти отца, Креван узнал, что в тот день Джейд получил известие о том, что его школьный друг, лейтенант элитного Парашютного полка, Фрэнк Нэйджел, покончил с собой посредством наградного оружия… Креван знал, где мать хранит награды отца, там же должен был быть и пистолет. Но… Та же история, что и с лекарствами. Вдобавок ко всему, застрелиться из отцовского пистолета означало бы оскорбить память отца, память о его боевом прошлом, как бы он этого прошлого не стыдился…