История одного мира. Часть I

Кабина в «Эхо» была небольшой, но удобной. Корабль был переделан почти полностью под личным руководством Кевара и по его планам, так что все в нем было заточено под хозяина. Например, серьезное для такой маленькой пташки вооружение, снятое с боевых гвардейских галер, да и многое другое, чего в серийных моделях обычно не бывает.

Кевар чувствовал себя уютно и комфортно только в своём корабле. Никакие фамильные резиденции, роскошные апартаменты с просторными комнатами не могли заменить лорду этот его маленький личный мирок, отгороженный от внешнего мира толстым слоем брони. Внутри «Эхо» он был в безопасности, так же, как в раннем детстве ему было спокойно рядом с матерью.

Интерьер корабля тоже был сделан полностью по его собственному проекту. Основным помещением была уютная каюта, объединявшая спальню и кабинет, с панорамной прозрачной крышей, снаружи выглядевшей как простой бронелист. Пол покрывал теплый ковер с густым ворсом, повсюду были разбросаны подушки всевозможных размеров, а стены – задрапированы тканями. Вместо стандартных светильников с холодным безжизненным светом Кевар повесил старинные бра, дающие приглушенное освещение теплого оттенка. Вместо складной койки на полу в дальнем углу каюты расположился матрас, покрытый пуховым одеялом и еще одной кучей подушек.

Остальные отсеки «Эхо» были меньше каюты, но также уютно оформлены: капитанский мостик с узким лобовым иллюминатором, несколькими маленькими экранами и большим главным монитором для удобства маневрирования, гальюн и душевая, камера криозаморозки, крошечный камбуз, отгороженный кусок трюма, и сам трюм, в котором хранился старенький потрепанный космобайк и небольшой запас личного оружия – на всякий случай.

Кевар гордился своим безднолетом, и тот был не просто кораблем, но другом и помощником.

– Привет, Эхо. Как ты относишься к идее немного полетать?

– Привет, Кев, – раздался бодрый хрипловатый голос искусственного интеллекта,– смотря, сколько это – немного – в твоем понимании, на этот раз? В прошлый, как мне помнится, это закончилось тем, что нас пять последующих лет регулярно обстреливали, царапали и всячески унижали.

– Ты несправедлив, Эх. Триумфа у нас было куда больше, чем позора.

– Тебе виднее, но я бы, пожалуй, будь моя воля, отказался от повторения.

– Не бойся, на этот раз все по-другому. Слетаем до мест былой славы – и обратно, просто небольшая прогулка.

– Знаю я твои прогулки, Аргомантис. Только не забудь, что на этот раз рядом не будет генерала Савоне, чтобы спасти твой неугомонный зад.

– Просто прогулка, и все. Обещаю, – Кевар улыбнулся и активировал системы корабля.

Маленький серый безднолет с огромной скоростью уносился прочь от переливающегося в лучах искусственного солнца Стольного Астероида. Мимо проносились утлые суденышки, слепленные вместе кое-как, – Нечеловеческие трущобы столицы. Но и они быстро исчезли позади. Мимо несущегося на сверхскорости корабля проносились звезды и планеты, пустые и безжизненные, звездные системы размывались в светящиеся полосы – двигатель искажения пространства-времени тихо гудел, толкая корабль вперед. А вскоре и звезды с планетами. Как всегда незаметно клиновидный кораблик прошел едва светящуюся границу Кристалла Мира и оказался в бескрайних просторах Бездны. На двигатели опустились специальные закрылки, и безднолет направился к своей далекой цели через клубящийся полумрак бесконечности.

Советник

Советник помахал перед лицом тонким расшитым золотой нитью шелковым платком, слабо надушенным одеколоном с тонким цитрусовым ароматом.

Затем его длинные пальцы с вытянутыми полированными ногтями ловко сложили платок в треугольник и аккуратно опустили в нагрудный карман темно-серого идеально скроенного костюма. Складывалось впечатление, что кисти его рук жили какой-то своей жизнью – они постоянно будто порхали вокруг него и всегда были при деле.

Советник сидел на верхней ступеньке главной лестницы Королевского дворца и доводил до ума официальное обращение Его Величества к народу по поводу смерти его матери. О, знали бы люди, сколько усилий приходится прикладывать Советнику, чтобы создать по кусочкам образ Круела Милосердного, Круела Справедливого, короля, которого любит народ. Самое печальное, что сам Великий Пророк ни капли не помогал своему покорному слуге в этой неблагодарной работе – вот и вчера в порыве гнева он разнес полдворца и выкинул в окно троих молодых гвардейцев. За ночь он более-менее успокоился, злость прошла, осталась только тоска – король уже несколько часов сидел на троне, опустив голову на руки, в зал никого не пускали. Мать была для него самым близким человеком, и Круел, похоже, до сих пор не мог поверить в случившееся. При этом, на известие о смерти сестры, поступившее в середине ночи, он отреагировал со спокойным равнодушием – к прочим родственникам король не испытывал ровным счетом никаких чувств.