История одного поколения

В тот вечер Антонина Ширманова была чертовски хороша — красные сапожки, черные колготки, красная юбка и короткая кожаная куртка с поднятым воротником, чтобы загораживаться от холодного ноябрьского ветра, постоянно путавшего и бросавшего на лицо длинные светлые пряди волос. Поэтому не было ничего удивительного в том, что ее провожатый — молодой черноволосый режиссер, пытавшийся создать свой, пока еще самодеятельный театр, — упоенно рисовал перед ней самые радужные картины, скромно умалчивая о собственной роли во всем этом грядущем великолепии.

Был уже поздний час, когда они, возвращаясь с репетиции, проходившей в подвале Дома медиков, не спеша шли пешком по Суворовскому бульвару, направляясь в сторону Пушкинской площади.

Антонина не зря оделась и накрасилась столь броско — в переводной французской пьесе ей отводилась роль гризетки. От нее требовалось подавать только самые короткие реплики, но при этом эффектно передвигаться по сцене, плавно покачивая бедрами, эффектно садиться на стул, закидывая ногу за ногу (на циничном актерском жаргоне это называлось «играть ногами»), и эффектно целоваться с главным героем, которого должен был играть сам режиссер. Впрочем, репетиции только начались, поэтому до поцелуев дело еще не дошло. Год назад Антонина закончила экономический факультет ВГИКа и по протекции своего отца устроилась работать на «Мосфильм» в скучной должности инженера-экономиста. Но мечты стать актрисой и пленять своей игрой зрителей не оставляли ее милую головку, поэтому она при каждом удобном случае знакомилась с молодыми режиссерами, надеясь, что ей предложат любую — пусть даже самую маленькую роль в кино. Увы, с кино пока ничего не получалось, зато две недели назад ее случайно познакомили с театральным режиссером Виталием Заславским, который сразу вскружил ей голову, во-первых, своей интересной внешностью, — а он был бледен, задумчив, чернобород и обладал удивительно-приятным, прямо-таки бархатистым тембром голоса, — во-вторых, своими обходительными манерами, в-третьих, немедленным предложением сотрудничать с его театром.

Честно признаться, первая репетиция ее несколько разочаровала — тесный, скверно освещенный, но густо прокуренный подвал и несколько уныло слонявшихся по нему фигур, одетых кто во что горазд.

— …Все это только начало, — понимая ее настроение, горячо убеждал Заславский. — Вскоре благодаря моим связям нам предложат гораздо лучшую сценическую площадку, сделают рекламу в газете, а билеты в наш театр будут продаваться через театральные кассы всего города. — Антонине очень хотелось в это верить, поэтому она ласково улыбнулась режиссеру и даже позволила взять себя под руку. — А теперь давайте поговорим о психологическом портрете вашей будущей героини. Наша знаменитая русская театральная школа трактует подобные персонажи несколько иначе, чем… — увлеченно заговорил Заславский, но тут же осекся, поскольку прямо перед ними, резко свернув к тротуару и скрипнув тормозами, остановился милицейский «воронок». Хлопнули дверцы, и оттуда показались два суровых милиционера — старшина и сержант.

— В чем дело? — поторопился спросить режиссер.

— Документы.

— Пожалуйста. — С несколько излишней поспешностью Заславский вытащил свой паспорт.

Пока старшина брезгливо листал его, сержант обратился к Антонине:

— А ваши?

— Мои? — удивилась она. — Но у меня нет паспорта, только служебное удостоверение.

— Заславский Виталий Иосифович, — тем временем лениво процедил старшина.

— Да, а в чем дело? — Режиссер был обладателем пресловутого «пятого пункта» анкеты, поэтому прекрасно понял интонацию милиционера.

— Ну что? — обратился тот к своему напарнику, который пытался при свете уличных фонарей рассмотреть мосфильмовское удостоверение Антонины.

— Паспорта нет, какое-то удостоверение…

— Все ясно. Вы можете идти, — обратился старшина к Заславскому, — а вот девушке придется проехать с нами.

— Куда это? — не на шутку испугалась Антонина.

— В отделение. У вас нет паспорта, поэтому надо выяснить вопрос о вашей прописке. Вдруг вы приехали откуда-нибудь из провинции, чтобы заниматься проституцией, а? — И он так красноречиво оглядел яркий наряд Антонины, что та невольно смутилась.

— Пожалуйста, товарищ старшина — Заславский явно разволновался, хотя и старался не показывать этого Антонине. — Можно вас на минутку?

Тот ухмыльнулся, переглянулся со своим напарником, но позволил режиссеру увлечь себя в сторону. Пока они разговаривали — причем режиссер судорожно лазил по карманам, то и дело доставая оттуда какие-то бумажки и суя их милиционеру, — Антонина стояла напротив сержанта и смущенно отводила глаза в сторону, поскольку он цинично разглядывал ее в упор.

Наконец разговор был закончен — старшина кивнул своему напарнику, они сели в машину и быстро уехали.

— Что вы им сказали? — поинтересовалась Антонина.