История одного супружества

В войну по Сансету ездил грузовик с людьми, они возили с собой ведро коричневой краски и лестницу. На каждом фонаре они закрашивали западную половину лампы, чтобы нас не обнаружили японские самолеты. С востока – сияющий город, с запада – очертания, темные, как океан. В ту ночь с Баззом я сделала так же. Затемнила половину сердца, чтобы меня не нашло то, что он сказал. Я спросила ровным голосом:

– Он мертв?

Он подошел ко мне и сказал:

– Никому ничего не говорили, пока не уехали агенты, но как только увидели, как они заходят…

– Агенты?

Базз глотнул бренди, который налил мне, и опустился возле меня на колени.

– Были учения, обычные учения, и, кажется, что-то случилось с его винтовкой…

– Базз… Что ты несешь? Говори, что с Холландом!

Ни один мужчина не смотрел на меня с такой жалостью. Это было ужасно. Каждая черточка на его лице опустилась под тяжестью, и он накрыл мою руку своей. В окно заглянул свет фонарей и ушел обратно, словно не найдя того, что искал.

– Перли, это не Холланд, – очень твердо сказал он с побелевшим и мрачным лицом. Его золотые волосы сияли в свете фонаря. – Это Уильям. В учебном лагере. Уильям Платт. Вчера утром в его руках сработало ружье…

– Уильям Платт? – громко сказала я.

– Да, на учениях, он бежал в гору…

– Я подумала… Ты сказал «он», и я… Уильям Платт… – я еще что-то пробормотала и разрыдалась.

Базз подошел ко мне в дверях, раскинув руки, готовый утешать, но я отвернулась, дрожа и задыхаясь, беспомощно рыдая, оперлась на подоконник. Он мне что-то говорил, но я ничего не слышала. Только чувствовала тепло, когда он обнял меня, и держал, и нежно поцеловал в шею, шепча что-то, чего я не помню. Я представляла себе Уильяма Платта: как он марширует, выставив ружье перед собой, по тому склону в Вирджинии, прямо в густой белый туман, и на его лице разливается тихое умиротворение. Юного Платта, который однажды назвал меня ниггером, и вопреки всему, когда Базз произнес имя этого бедного мальчика, я могла думать только о муже.

Потому что я жена. А бормотала я вот что: «Слава богу».

IV

Америка, ты даришь прекрасную смерть.

В то самое лето казнили Этель Розенберг. Своего мужа она видела последний раз за несколько минут до того, как его увели на электрический стул, в комнате, разделенной экраном, чтобы предатели не могли коснуться друг друга. Их оставили одних, никто не знает, о чем они говорили. Но когда туда вошел тюремщик и разлучил их, уводя Юлиуса прочь, говорят, что он увидел экран, заляпанный кровью. Они пытались дотянуться друг до друга сквозь сетку, и в миг, который мы можем только представлять, сжали пальцы с такой страстью, что потекла кровь.

«Пусть вас утешит, – написала она в тот день сыновьям, – что мы глубоко понимаем и спокойно принимаем тот факт, что цивилизация пока не дошла до той точки развития, где не нужно будет отдавать жизнь во имя жизни». Юлиус умер на электрическом стуле мгновенно, а когда его тело убрали и привели Этель, она оказалась такой маленькой, что электроды неплотно прилегали к голове. Когда я прочла, что ее убило только со второго разряда тока, я села за кухонный стол и заплакала.

Этель, почему ты не покаялась, когда Юлиус умер? Его уже не было, больше ничего было нельзя сделать. Никогда не пойму, почему ты не подозвала надзирательницу и не сказала что-нибудь, чтобы спасти свою жизнь, спасти сыновей. Что-нибудь, что они хотели услышать. Должно быть, ты знала какую-то неведомую мне тайну.

Что такое жена? Если у нее забрали детей, мужа, дом и все имущество, если послали ангела смерти к этому Иову в юбке, вырвали одного сына из ее рук, а другого забрали из школы, и его учебник грохнулся на пол, если агенты выволокли ее мужа из дома, если забрали телефонный столик из коридора, герань, вянущую в цветочном ящике, и бобы, которые надо съесть, пока не испортились, и новую шляпку, которую она еще не придумала, как носить? Если забрали собаку? И ее любимую деревянную ложку? Брата? Кольцо? Что является самым маленьким, неделимым атомом жены? Только ты, Этель, знала ответ, но ты умерла молча.

* * *

В городе на юге Кореи прошли мирные переговоры, восстанавливающие старые границы. Никакого договора подписано не было, но война закончилась. Мы не победили в том смысле, в котором некоторым хотелось, не загнали коммунистов обратно в Китай и не открыли стране путь в демократию, и мужчины писали в местные газеты, что им претит наша трусость. Но нам до смерти надоела война, и мы отбросили врага, так что мы ушли. Всего через неделю после того, как я узнала о Уильяме Платте. Вред, причиненный нами, был бесполезен.

Уильям Платт не умер.

Лишь в моем воображении он упал в виргинскую грязь и больше не встал. Он едва не умер от потери крови, но Уильяму всегда везло. Спустя двадцать четыре часа его молодое сердце снова забилось ровно, а глаза открылись и увидели хорошенькую медсестру с букетом цветов от семьи. Пришли врачи, и он улыбнулся им и показал большой палец оставшейся рукой.