История одной дружбы

— Из лесу, вестимо, — отшутился Егор.

— Мне нужна информация. Шимпанзе не щенок, покупатель потребует полного отчёта.

— У деда моего жила. Здоровая, вроде не старая ещё. Да нормальная обезьяна, Макс.

— Документы на неё есть?

— Нет.

— Хм… — Макс протянул Юльке руку. — Безродная, значит. Не имени, не отчества, ни прописки.

— Кончай паясничать.

— Чего она у тебя такая стрёмная? Сжалась вся, зажмурилась. Бил её дед твой?

— Не знаю… может и бил. А вообще она переезда испугалась.

Юлька смотрела на Макса, ожидая подвоха. Но тот не ударил, не сделал больно, только погладил по плечу, потрепал по голове. Потом выпрямился, вышел в коридор, пообещав сделать всё, что в его силах.

— Время — деньги, — крикнул на прощание Егор.

Ночью Юлька сидела на кухне — под столом. На подоконнике лежали яблоко и морковь. Егор оставил, перед тем как уйти. Есть Юлька не хотела. Какая еда, когда внутри клокочет обида. Одна, в пустой квартире, оторванная от родного дома, от родного человека, друзей…

Юлька заплакала. Сперва бесшумно, то и дело шмыгая носом, потом заревела в голос. Слёзы катились по щекам, и Юлька слизывала их языком. Они казались горькими, это была горечь её одиночества. Страх накрепко сковал Юльку, отобрал надежду, лишил в одночасье всего, ради чего она жила.

Нет надежды — нет жизни. В деревне Юлька жила одной надеждой. Ложилась вечером спать с надеждой, просыпалась на рассвете тоже с надеждой. Надежда держала на плаву, не позволяла утратить веру в себя, в свое будущее. А теперь у Юльки нет будущего. Отняли.

Но есть настоящее: тревожное, как лесная ночь, опасное, как пенистые воды океана, мрачная, словно бездонная пропасть на краю земли.

Юлька продолжала плакать. И чем больше было слёз, тем горше становилось на душе.

***

День спустя в квартире раздался звонок. Егор ждал посетителя, поэтому дверь открыл сразу, находясь в несколько нервозном состоянии.

На пороге стоял щуплый мужчина неказистого вида. Как кузнечик, подумал Егор, осматривая гостя. Было ему лет под шестьдесят, невысокий, узкоплечий, с впалой грудью и тонкой шеей, на которой сидела круглая голова с всклокоченными тёмно-русыми волосами. Хитрые глазки под густыми бровями, острый нос, растянутые не то в улыбке, не то в ухмылке губы и скошенный подбородок, придавали мужичку вид пройдохи. Такой тип своего не упустит, вцепится мёртвой хваткой, будет стоять до победного конца. Впрочем, чему удивляться, его ему сосватал Макс. А у Макса все знакомые — люди с душком.

Поправляя не по размеру подобранный пиджак, мужичёк, склонив голову набок, спросил:

— Егор Степанович?

— Я.

— Будем знакомы — Сан Фёдыч! — он протянул руку для рукопожатия, и когда Егор, не рассчитав силы, сжал его ладонь, быстро отнял руку.

— Извините, — пробормотал Егор, посторонившись. — Входите.

— Я от Максима Григорьевича, — пояснил на всякий случай Сан Фёдыч.

— Я вас ждал. Проходите в комнату.

В комнате Сан Фёдыч окинул оценивающим взглядом старую мебель, улыбнулся, будто заранее ожидал увидеть именно то, что увидел, сел в продавленное кресло.

— Максим Григорьевич ввёл меня в курс дела, — говорил он неровным, вибрирующим голосом. При этом его хитрые глазки постоянно улыбались.

Насмехается, решил Егор, и сразу отогнал подальше эту мысль. Пусть хоть в голос смеётся, какое ему дело до старикана, главное, чтобы сделка не сорвалась. Вот что должно иметь первостепенное значение.

— Ввёл в курс дела, — повторил Сан Фёдыч. — Но в общих чертах. Конкретики я от него не услышал. А без конкретики дела не делаются, молодой человек. Согласны?

— Целиком согласен.

— Так вот… У вас обезьяна, я ничего не путаю?

— Нет. Шимпанзе.

— Шимпанзе, — захихикал Сан Фёдыч. — Не многие решаются завести шимпанзе. Ответственность большая, да и опасная, скажу я вам, обезьяна.

— Чем же?

— Хищник! И людоеды среди них встречаются.

— Шутите?

Сан Фёдыч, довольный произведенным эффектом, вновь противно захихикал.

— Шимпанзе — дикари. Их обитель — дикая природа. Эти умные обезьянки довольно агрессивны, в домашних условиях вреда от них много больше, чем пользы. Люди ошибочно полагают, шимпанзе безобидное животное, легко поддающееся дрессуре. Что ж, действительно, их дрессируют, но только молодых особей. Взрослый шимпанзе — потенциально опасен для человека. И вы этого не знали, молодой человек, — засмеялся Сан Фёдыч. — Не знали ведь, а? Чем крыть станете?

— Не хотите посмотреть обезьяну? — спросил Егор, чувствуя, что Сан Фёдыч неспроста затеял этот разговор. К чему-то подводит. Осторожно подводит, мерзавец. Вот только к чему?

— Посмотреть, конечно, можно. И даже нужно, — Сан Фёдыч потёр ладони и встал.

— Сидите, я приведу её.

— Её? У вас самка? — удивился Сан Фёдыч.

— Макс не предупредил?

— Н-нет… Максим Григорьевич сказал, что речь о шимпанзе. Я полагал, о самце шимпанзе.

— Это проблема? — насторожился Егор.

— Н-нет, — неуверенно ответил Сан Фёдыч. — Приведите её. Приведите скорее.