История одной любви. Начало

Поняв, что времени нет ни на что, и я доберусь до него через миг, Тимоха схватился за блондинистый парик. Дернуть он не успел — из ванны на него с воплем кинулся Филька:

— Зачем?! Зачем ты все испортил?! Когда еще…

Поскользнувшись, он ударился о Тимоху, и оба рухнули на подоспевшего меня. Дрожавшая Мадина с плачем держалась одной рукой за оставшуюся на месте маску, сгибом второй — за бюстик, из которого лилось, как в ливень с дерева. Она присела и скрючилась, прячась от начавшийся свалки.

— Ну, дура-а-ак… — Тимоха отдирал от себя Фильку и пытался высвободиться из моих тисков. — Она же не против, чего бы тогда заявилась к стольким мужикам?! А он ей не дает развернуться в полную силу!

Гарун удостоверился, что Игорь с Артуром не вмешаются, и с ним вдвоем мы утихомирили Тимоху. Тот еще что-то бурчал под нос, когда облитого с ног до головы его вытолкали на кухню, где он вроде бы успокоился.

Мокрая Мадина заперлась в ванной, я собирал по комнате и поочередно передавал ей одежду, Гарун присматривал за руинами праздника. Настроение упало в ноль. Сумочку сестры брат мог узнать, пришлось запихнуть ее в пакет, на дне которого оставались какие-то тряпки. Когда Мадина, наконец, собралась, я провел ее в прихожую и кивнул Гаруну:

— Оставайся, моя кровать в твоем распоряжении.

— Я тоже провожу, вдвоем безопасней.

— Гм. Я хочу проводить один, понимаешь?

Друг вскинул открытые ладони:

— Понял, умолкаю. До утра не ждать?

— Если вернусь, лягу на Валькино место.

Гарун с удовольствием плюхнулся на кровать, Тимоха так и не вышел с кухни, Артур с Игорем огорченно переглядывались. Филька лежал на своей кровати ничком, уткнувшись лицом в подушку.

* * *

— Еще одно такое приключение, и куплю краску от седины, — сказал я, как только дом с веселой квартирой остался позади.

До тех пор мы молчали. Пульс по-прежнему напоминал работу отбойного молотка, в одной руке были вещи, вторая поддерживала спутницу, что все время норовила споткнуться или за что-нибудь зацепиться. Ее мысли и чувства тоже находились не здесь.

Что-то часто я стал гулять по ночам. И всегда ведь получается по делу. Откуда у меня взялись дела по ночам? Раньше их почему-то не было.

В столь поздний час обычные прохожие встречались редко и, большей частью, обходили нас стороной, а от необычных, типа пьяных на кураже и незаконопослушных, судьба хранила. Но назвать улицы безлюдными было бы неверно. Собственно, ночь в большом городе — это и не ночь в прямом смысле. Большой город, к которому я относил наш областной центр, не спит ни днем, ни ночью. Дорожники при свете фар чинили прореженный за зиму асфальт, молодежь спешила в клубы или из клубов, гуляли влюбленные, возвращались с работы или из гостей компании и отдельные личности всех видов и характеристик. Уличные фонари показывали дорогу и зорко следили, чтобы с ночными работниками и гуляками ничего не случилось. И все же по сравнению с днем людей было меньше в разы. Накрывшая город тьма ограничивала видимость, визуально это уменьшало количество странствующих в ночи до считанных единиц.

Двумя такими единицами, сведенными обстоятельствами, были мы с Мадиной. Впрочем, для окружающих, если бы кто-то всмотрелся, она оставалась копией американской актрисы — яркой блондинкой в туфлях на высоком каблуке, опасно короткой юбке и легкой куртке, из-под которой виднелась неприлично прозрачная блузка. И только мне, идущему рядом, было заметно, что лицо и волосы ненастоящие, а блузка и юбка прилипли к телу, так как надеты поверх выжатого, но оставшегося влажным белья.

Вместе с многоэтажками на границе микрорайона кончились и фонари. Район старой застройки чередовал заброшенные здания, деревянные дома и темные ряды гаражей. Выбрав удаленный от света проулок, Мадина оглянулась по сторонам и юркнула в темноту.

— Ты куда? — Я хвостиком последовал за ней.

Если в ответ раздастся «В туалет», то я буду не только выглядеть, но и чувствовать себя полным придурком. А еще на долгое время останусь поводом для насмешек. Уж кому, как не мне, знать, как прилипают прозвища.

Нет, пронесло, Мадина всего лишь решила привести себя в порядок. Первым делом она освободилась от маски.

— Мерзость. — Резина с париком полетели в пакет. — Лицо сопрело.

— Сопрело — не беда, а что с ним было бы, если б твой брат…

— Не надо, меня до сих пор трясет. Подержи.

Мне в руки упала снятая курточка.

Еще раз удостоверившись, что поблизости никого нет, Мадина содрала с себя все, вплоть до последнего. Меня в понятие «кто-то посторонний, кого следует опасаться или стесняться», спутница не вносила. Вроде бы приятно, а с другой стороны обидно. Словно не мужчина. Хотя… Вызывающие позы и соблазнительные движения — для кого они, если не для меня? Стриптиз для единственного зрителя, если называть все своими именами.

Вслед за маской в пакет отправилась расстегнутая и стянутая с рук блузка, спущена через ноги узкая юбка, расстегнут лифчик…