История одной любви. Начало

В глаза бросилась родинка. Половина сегодняшних бед — из-за нее. Не будь этой злополучной, приковывавшей взор, бесовской родинки, и Гаруну не пришло бы в голову олицетворять с прячущей глаза блондинкой родную сестру. И лучше бы мои сокомнатники любовались остроносой грудью без примет, чем сочными складочками под золотым пушком.

А вот, кстати, и он, тщательно ухоженный, подготовленный к возможным приключениям. Здрасьте вам еще раз. Как поживаете? Что-что? Желаете поздороваться за руку? Нет уж, увольте, мои руки из-за вас едва с чужими лицами не познакомились, а зубы и нос — с посторонними кулаками. Можете кривляться, можете отворачиваться, пока хозяйка запихивает в пакет ваш намордник, но мне вы интересны не более как с эстетической точки зрения. Каким бы вы ни были, внешне вы симпатичны и притягательны, но сегодня не ваш день. Да-да, я уверен. Уверен, говорю. У-ве-рен. Согласен, звучит крайне неуверенно и абсолютно неубедительно, и тем не менее повторяю: я уверен. Если нужно подтверждение, то вот возьму и отвернусь. А-а, испугались, не хотите, чтобы я отворачивался? Честно говоря, и я не хочу, но если вы меня вынудите, у меня хватит сил это сделать. Во всяком случае, я надеюсь на это.

Пока я разбирался в своих ощущениях, пакет с использованными вещами на время был поставлен на землю, из сумки извлечены смятое платье до пят и белье намного более ханжеского вида, чем снятое. Новые вещи на миг замерли в руках Мадины, она выпрямилась. В моем взгляде, что ли, несмотря на темноту, что-то заметила, или женская интуиция сработала?

— Созрел? — Мадина указала на свое тело, затем на меня.

В темноте — он и она, они одни, она обнажена и хочет его. Казалось бы — что тут думать?

Именно, что лишь казалось. Мудрость предков говорит: когда кажется — креститься надо.

— Созрел. Чтоб кое-что понять. Дружба дороже любых приключений. Больше не обращайся с такими предложениями.

Сказать такое вслух оказалось сложно, но я справился.

На душе полегчало.

— А с какими обращаться?

— Помочь или спасти, остальное не ко мне.

Пожав плечами, Мадина змеей скользнула в расправившееся вниз по фигуре платье.

Я смотрел, как она одевается. Она делала это для меня. Еще одно шоу. Последнее. В него вкладывались все силы. Насколько я понял, Мадина не умела проигрывать. Не в том смысле, что это ее расстраивало, вовсе нет. Она просто не смирялась с поражением, билась до конца, даже когда не оставалось ни единого шанса.

— Застегни. — Она повернулась ко мне спиной.

Вот это я с превеликим удовольствием. Пусть на душе кошки скребли и гадили, но пойти наперекор совести я не мог. И так чуть не сломался совсем недавно. И чем это могло кончиться?

Все же совесть нам дана не в нагрузку к самодостаточному комплекту. Обычно она только мешает, но иногда человека спасает именно совесть. А если говорить не про тело, а про душу, то и говорить, собственно, не о чем.

Под платьем у Мадины не было ни трусиков, ни лифчика, это бросалось в глаза. Интересно, что скажет Хадя на такой вид вернувшейся среди ночи сестры.

Я кивнул на выпирающие соски:

— Как на это Хадя отреагирует?

— Мне важно, чтобы ты реагировал.

Не сдается, паршивка, борется до последнего. Бойца я в ней уважал. Женщину — нет.

Удивительно. Была бы Мадина из другой семьи или, например, не знал бы я, из какой она семьи, и все было бы по-другому. Я бы не артачился, а отбиваться от излишней назойливости пришлось бы партнерше. И между нами наверняка бы уже все произошло. И не раз.

Но я знал семью Мадины, знал ее брата и сестру. Это меняло все.

Молния вжикнула, Мадина выждала несколько секунд, словно еще на что-то надеялась, и обернулась.

— Готова? — Я отступил на шаг.

— Готова.

— Пойдем?

— Пойдем.

Никогда не думал, что лаконичность так радует. Не разговор, а сказка. Ну, это, конечно, по сравнению с прежними разговорами.

Мадина взяла меня под руку, мы двинулись в сторону ее дома.

— Кстати, по поводу «обращаться с предложениями помочь или спасти». — Она сделала голос мягче, в нем пробилась бархатная хрипотца. — Сегодня ты помог и спас. Значит, обращение было по адресу.

— Не играй словами. Все, что касается приключений, отныне — не ко мне.

— А если что, ты по дружбе поможешь мне с алиби, если я найду приключения в другом месте?

— Мадина!

— А что? Здесь сразу и помощь, и спасение, все, как ты сказал.

Я отбросил ее руку и пошел рядом в полуметре.

Она вновь схватила меня под локоть, о плечо потерлась ее ластящаяся голова:

— Шучу, непонятно, что ли? Какой ты суровый.

Ночной город тихо гудел, как успокаивающийся улей, пчелки готовились к новому рабочему дню. Бедовая спутница держала меня под руку, но в освещенных местах или вдоль тротуаров, где нас могли увидеть, отходила на достаточное расстояние, чтобы у возможных свидетелей даже о нашей дружбе мыслей не закралось, не говоря о большем.

В одном из тенистых переходов Мадина поделилась:

— Во время танца Гарун шептал, что если хочу сбежать от скучных чудиков, то некий настоящий мужчина сделает все, чтобы настоящая женщина об этом не пожалела.

— Теперь понимаешь, почему брат пользуется успехом у женщин?

Мадина фыркнула: