История одной любви. Начало

— В бардачке. Гарун купил ее по генеральной доверенности, в базе данных он как владелец не числится, машину искать не будут. О ней не знают. Даже Гасан принял тебя за таксиста.

— Если у тебя ни денег, ни документов, может, продать машину?

— Ничего не получится, доверенность на Гаруна. Если только на запчасти, но мне не кажется, что это хорошая идея. Пусть машина пока останется у тебя.

Поколебавшись, я решился:

— Если ехать тебе некуда, поедем ко мне. Как-нибудь перебьемся. Не подумай ничего, я уступлю свою кровать, а сам как-нибудь…

— Нет!

— Это только сегодня, а завтра что-нибудь придумаем.

Хадя подняла лицо с моего плеча:

— Мадина рассказывала, что там живут шестеро. Сможешь сделать их слепыми и глухими?

— Я могу попросить, они понятливые.

— Нет. Припаркуй в спокойном темном месте, сегодня я посплю в машине. Сможешь утром напоить меня чаем? Прости за нахальство, но у меня горло слабое, чуть что — сразу заболеваю.

Мы приближались к моему месту жительства. Тенистый переулочек спрятал машину с Хадей от лишних взглядов. Темнота имела вторую сторону — она привлекала воров и любителей ночных приключений, это придется как-то решать. На платной стоянке оставлять автомобиль с пассажиром нельзя. Была бы здесь хотя бы тонировка…. И если ночью приспичит в туалет…

С мыслями об этом я принес одеяло, простыни и все что смог, кроме матраса. Собственно, и его бы притащил, если бы придумал как разместить. К сожалению, в «Ладе» сиденья в ровный пол не раскладывались.

— Ночью холодно, — объяснил я Хаде.

Сокомнатникам пришлось сказать, что вещи у меня попросили на пикник. Взаимовыручка, зачастую даже в ущерб себе — чудесное свойство иногородних студентов, сегодня ты поможешь, завтра тебе. О плюсах такой системы хорошо говорит притча про «тот свет»: ад — это когда все сидят за накрытым столом, а взять ничего не могут, потому что руки не гнутся. Рай — то же самое, но все кормят друг друга.

— А это ужин. — Поверх свернутого одеяла я положил бутерброды и термос с чаем, который выпросил у Фильки.

Сейчас Хадя есть не могла, состояние не позволяло, но от горячего она не отказалась. Я составил компанию.

Мертвенно-белый фонарь за деревьями. Черные тени. Шорохи. Голоса. Скрипы. Иногда — рев проезжающих машин, и мир опять окутывала воровато-тревожная тишина. «Пикник» в машине навевал жуть. Каждые шум и движение несли угрозу. Нетвердой походкой мимо нас продефилировали трое алкашей, затем прошли какие-то мутные типы, заглядывавшие, куда не надо. Неподалеку что-то затрещало, донесся звон разбитого стекла. С другой стороны послышалась нецензурная ругань, и кто-то кого-то ударил.

У Хади метался взгляд, но она молчала, как партизан. Все что могла, уже сказала, большего ей не позволит воспитание.

Я долго собирался с силами, прежде чем выдохнуть:

— Не возражаешь, если переночую в машине вместе с тобой?

Карие глазки выдали залп салюта… а слова оказались из другой оперы:

— Зачем? И тебе будет неудобно.

Это было завуалированное «нельзя». Сказывался менталитет.

А мой менталитет требовал действий. Оставить девушку в беде — преступление, так меня учили с детства.

— Оставаться здесь одной — опасно, — ответил я. — Как мужчина и друг я обязан тебя защищать.

Против такого доводов не нашлось, хотя собеседница очень старалась. Инстинкт самосохранения пересилил или что-то другое, не знаю. Спинки сдвинутых до упора передних сидений были разложены, и мы, как смогли, разместились поверх. Одеяло по праву досталось даме, я закутался простынями. Мы заперлись изнутри.

Кто ночевал в седане эконом-класса, знает, что комфортно спать там может только бескостный организм, желательно одноклеточный. Наши тела беспрестанно ворочались, ноги высовывались, шеи и руки затекали. Через пару часов запотели стекла, а температура понизилась настолько, что начался озноб. Из-за холода чай потребовал выхода не дожидаясь утра. Чувствовалась, как соседку корежит. В щелочку, сделанную в коконе одеяла, периодически выглядывал приоткрывавшийся глаз, видел неспящего меня и в замешательстве прятался.

Терпеть стало невмоготу.

— Отойду на минутку. — Я распаковался и отворил дверь.

Из одеяльного свертка завернутая с головой Хадя следила за моим отбытием. Для безопасности я запер машину, и ветвистые кустики получили полив. Ближайший фонарь был далеко, тень от дерева делала меня невидимым для случайного наблюдателя.

Вернулся я другим человеком — счастливым, как Сизиф, справившийся с поставленной задачей.

— Твоя очередь.

На распахнутую дверь Хадя не реагировала, щелочка замуровалась изнутри.

— Хадя, я все понимаю, но стесняться глупо, так надо. Сейчас поблизости никого нет, и для охраны мне не придется стоять у тебя над душой. Сделаем так: я прогуляюсь неподалеку, а когда вторично хлопнет дверца, пойму, что пора, и вернусь.

Почему-то большинству женщин проще что-то сделать, чем заговорить об этом. Мой план удался, требования организмов получили удовлетворение, обошлось без приключений. Два сиденья вновь заскрипели под ворочавшимися телами.