История одной любви. Начало

Я виновато развел руками. Казалось бы, чего проще: не брать ничего, что хотя бы в принципе содержит свинину, но если долго живешь в отрыве от чужих традиций, о простом правиле забываешь.

Сегодня меня потчевали хинкалом. Не хинкали, родственниками пельменей, кое-где по лингвистическим традициям сокращенными на последнюю букву. Дагестанский хинкал — это сразу первое и второе блюдо, его подают с особенным соусом, и хотя в основе лежит обычный набор мяса и теста, но это как с одеждой: модельерами берется одна и та же ткань, а дальше у одних получается продукт высокой моды, у других — барахло для продажи на рынке.

— Нравится?

— Словно в детство вернулся.

— Спасибо.

— Тебе спасибо.

— Нет, тебе. Если бы не ты…

— Хватит.

Доедали молча.

Я потребовал:

— Давай письма. Которое родителям — отправлю, а второе лучше передать напрямую. Кому и куда?

По щекам Хади поползли розовые кляксы.

— Пока не надо. Потом. Я еще не уверена.

— Поздно не будет? — Я поглядел на сгущавшийся сумрак за окном. — Кстати, в прямом смысле поздновато, мне пора.

— Подожди! — Хадя вскочила. — Я хотела постираться!

— Могу помочь.

— Еще раз такое скажешь, останешься без домработницы. Ты сам где стираешься?

— У себя.

— Неси все сюда. И только попробуй увильнуть. Я запоминаю, в чем ты ходишь, и если хотя бы один носок пройдет мимо моего таза, этот таз будет на твоей голове!

Мы вели себя, словно были семьей. Меня это странно возбуждало. Возможно, что не только меня, но чтобы вытащить такую правду из Хади, пришлось бы ее убить.

На следующий день я приехал к обеду. Пакеты едва протиснулись в дверь.

— Принимай, хозяйка!

— Я не хозяйка.

Хадя вновь щеголяла в моей одежде. Кажется, ей нравилось. Мне тоже.

— Классно выглядишь. Обед будет?

— Я же обещала.

— Значит, ты хозяйка.

Сегодня меня вновь кормили на убой. Еще немного такого питания, и лишние килограммы станут основными, а лишним стану я.

— Не нравится? — всполошилась Хадя, когда в отодвигаемой тарелке осталась половина щедро отмеренной горы.

— Много. Мне столько не осилить.

— Понимаю, я слишком расточительная. Это все очень дорого.

— Не в том дело. Все просто изумительно…

В глазах напротив собирались слезы.

— Хадя, ты чего? Мне очень нравится, как ты готовишь, но столько съесть невозможно физически.

Иногда дружеское объятие говорит больше слов, но поднятая рука замерла на весу. Хотелось погладить или хотя бы успокаивающе потрепать за плечо, однако — передо мной горянка. Прикосновения допускались исключительно в качестве форс-мажора, когда другого пути нет. Сейчас он был. Я продолжил говорить.

— Ты очень хорошо готовишь.

В ответ раздалось очень тихо, словно Хадя не хотела, чтобы ее расслышали:

— Мне нравится для тебя готовить.

Она отвернулась. Виден был только затылок, к нему я и обратился:

— Нравится — готовь. Только одно пожелание: делай порции меньше.

После еды я попросил телефон, пальцы забегали по экрану, создавая новый аккаунт.

— У многих твоих земляков есть странички, следи за ними, можешь узнать что-то полезное. Ах, да. Иди сюда.

В приказном порядке я усадил Хадю рядом на кровать, поскольку больше негде было разместиться с удобством, а без удобства нельзя, времени уйдет немало.

— Интернет. Урок первый.

Это были счастливейшие часы моей жизни. Я обучал Хадю, на кухне ждал отменный ужин, в кармане лежали заработанные собственным трудом деньги. Робкий взгляд постепенно превращался в заинтересованный, Хадя забывала о прошлом и настоящем, уходя в открывшийся новый мир, иногда мы даже касались друг друга руками или бедрами. Хотелось, чтобы это длилось вечно.

В одном свертке, который я ногой задвинул подальше, лежали купленные для Хади вещи: пара футболок, халат, носки и, главное, три комплекта женского белья разного стиля. В магазине с ними пришлось помучиться:

— Примерно вот такое, девушка. — Мои пятерни показывали продавщице требуемый объем, а она почему-то хихикала. Я сам готов был сквозь землю провалиться. Однако, бюстгальтеры в конце концов заняли место в пакете, дело дошло до второй части. Хорошо, что Хадя вчера надевала мои джинсы. Мои лишние килограммы почти совпали с объемом женственности маленькой красавицы, и новый взрыв хохота сотряс магазин, когда я попросил женских трусов размером как для себя.

В пакет Хадя все-таки заглянула. На меня метнулся взгляд, сразу убежавший в сторону. О содержимом пакета мы ни разу не заговаривали, будто его не было, но покупками Хадя пользовалась. По квартире она чаще всего ходила в моем спортивном костюме, где пришлось закатывать штанины и рукава, иногда его сменял набор джинсы-рубашка. Ножницы и иголка ничего не тронули: зачем перешивать, если можно подвернуть?