История одной любви. Начало

Халат применялся только после ванны, когда вымывшаяся Хадя выходила ко мне, сидевшему в интернете. Будучи женским, только до колен, халат казался ей вызывающим. Дескать, из-под него торчат ноги. С моей точки зрения — не торчат, а чуть-чуть и весьма красиво виднеются, но показавшись в нем впервые, Хадя едва не сгорела со стыда. Мне удалось заверить, что это более чем скромно с современной точки зрения, из интернета были приведены примеры, и неловкость немного сгладилась. Зато возникла другая. После того, что выдал поисковик, Хадя долго не могла поднять на меня взгляд.

Побежали чудесные дни. Уроки, трапезы, иногда поочередное мытье, стирка, затем прощальное чаепитие — и я отбывал на побывку в казарму-общежитие. Какими еще словами охарактеризовать недавно называемое домом, после того как обрел новый? Именно. Место, где счастлив, куда стремишься, откуда не хочется уходить — что это, если не дом?

От заказов я нос не воротил, брался за все. От разбоя и аварий судьба хранила, иногда попадались щедрые клиенты, и достаток плавно рос — работе, как-никак, отдавалась основная часть суток. Но ведь она себя оправдывала! Хватало на все: на продукты, на кое-какие презенты и даже откладывать понемножку.

Хадя по-прежнему стеснялась меня. Находиться с ней было приятно, но о легкости и беззаботности приходилось мечтать. В карих глазах постоянно присутствовали боль и страх. Несколько раз я предпринимал попытки как-то порадовать свою подопечную, хотелось отвлечь ее, сделать приятное. Увы. Принесенные цветы вызвали нездоровую дрожь:

— Зачем?! Я поставлю, потому что вернуть нельзя, а выбросить жалко и неблагодарно, но сделаешь так еще раз — выброшу. Домработницам цветы не дарят, твоей девушкой я быть не могу, а сестер цветами балуют разве что на восьмое марта.

Насчет «моей девушки» резануло по живому. Эта мысль подспудно закрадывалась, как логичное завершение вынужденного сожительства. И разве я против? Это же больше, чем в самых сокровенных мечтах! Сколько раз я сравнивал других девушек именно с Хадей, как с образцом, к которому стремилась душа. Это был эталон, недостижимый другими идеал. И сейчас он был рядом.

В ответ мне постоянно тыкали бездоказательным аргументом, что это невозможно. Что же, навязываться не собираюсь, и если напарнице не нравится тема, настаивать не буду. Горянка с суровым воспитанием действительно не годилась в подружки для веселого времяпровождения. Но разве роль подружки — единственная в мире?

Копать так глубоко пока не стоило, и Хадя, наверное, права. Время — самый мудрый советчик.

Однако в присутствии женщины, к которой тянется душа, не быть мужчиной я просто не мог.

— У тебя есть мечта?

Суетившаяся на кухне Хадя моргнула, щеки покраснели, лицо резко опустилось.

— О ней никто никогда не узнает.

— Почему? Вдруг кто-то поможет в воплощении?

— Кто-то — это ты? — Она вымученно улыбнулась. — Нет, пусть мечта останется со мной.

— Зря. — Что ж, зайду с другой стороны. — Чего тебе не хватает?

— Меня все устраивает.

— Речь не о том. Например, ты скучаешь по дому? Глупый вопрос, спрошу по-другому. Что напомнило бы тебе о доме?

— Солнце. Горы. Море.

— Ответ принят. — Я вновь погрузился в интернет, словно ничего важнее новостей и фотоприколов не существовало.

— К чему ты спрашивал?

— Забудь, просто к слову пришлось.

— Интриган.

Мы поели, затем Хадя стирала, и когда тема вроде бы забылась, я набрал воздуха для нового подхода.

— Затрону одну скользкую тему, не обижайся. Ты на пляж ходила?

— У нас все когда-нибудь ходили на пляж. Как по-другому, если живешь на побережье? Я и плавать умею. Почему ты назвал этот вопрос скользким?

— В какой одежде ты купалась?

Хадя поняла причину любопытства.

— В купальнике. Не в бикини, конечно, а в обычном закрытом купальнике. Думаешь, если я тихая и незаметная, то всю жизнь в запертой комнате провела? Я современный человек, а если придерживаюсь традиций, значит они мне комфортны. Ты живешь по одним правилам, я по другим, разве нам вместе от этого плохо?

— Прости. Мне хорошо.

Хадя смутилась.

— Это ты прости. — Порозовевшее лицо вновь спряталось от меня. — Мне тоже хорошо. Поэтому не надо… слишком.

— Постараюсь. Просто не всегда понятно, что уже слишком.

— Я тоже понимаю поздно, когда уже больно. Поэтому ты старайся, а если не всегда будет получаться — я пойму. Ты же от всего сердца, я вижу.

— Спасибо, что видишь. Для меня это важно.

Трудно разговаривать о подобном с человеком, у которого граница неприятия того, что мы политкорректно называем жизнелюбием, заканчивается там, где у других только начинается. Но сам факт разговора порадовал.

Письмо на Кавказ ушло из другого города, куда понадобилось везти клиента. Из-за этого мной был пропущен обед, но предупрежденная через соцсеть Хадя не протестовала. Отправленное письмо — первый шаг к реабилитации, к возможности без страха гулять по улицам и жить где хочешь. Хадя делала вид, что рада, хотя интуиция мне подсказывала, что не все так просто.