История одной семьи

И ещё одного друга-приятеля мы приобрели в результате создания этого сборника: литовца Пранаса Яцкявичюса. Правда, «дружим» мы с ним пока только по телефону, но дружим. Он обещается пригласить нас с Лёвой к себе в новый дом в Паланге, мы для этого даже заказали себе заграничные паспорта, но дом этот, даже с точки зрения самого хозяина, строится долго и медленно.

В общем, хочу сказать, что друзей мы в жизни с Лёвушкой имели много и вполне достойных людей.

* * *

«И напоследок (к этой теме) я скажу»: (лучше – «произнесу»), если, конечно, у меня получится, просто панегирик семье Лапиных: Борису Аркадьевичу, Аркадию Борисовичу, моей подруге Леночке. Да, мы были с нею подруги. Да, она сама мне говорила часто и в конце жизни тоже, что у неё очень много подруг, но Подруга – одна я. Где-то, как-то я это даже немножко понимаю и принимаю. Но Борис Аркадьевич и Аркаша – они-то почему к нам так по-родственному относились?! Сколько они сделали для нашей семьи!

Аркаша наставил «на ум» Митьку, снабдил его квартирой, дружил с Гришей и сделал его крёстным своей дочери Юлии.

О Борисе Аркадьевиче и вообще, сколько ни скажешь, всё мало. Всю жизнь, чуть что – к Борису Аркадьевичу, и он тут же устраняет все камни на дороге, советует, направляет, и жизнь снова налаживается. И Гришеньку в институт им. Бурденко именно он благословил и устроил. Просто – низкий им поклон!

* * *

Заканчивая свои записки, хочу сказать, что вообще-то я счастливый человек и прожила счастливую жизнь. Мне повезло с родителями – они были замечательными людьми, к сожалению, при их жизни я этого не оценила и не воздала им должного. У меня были хорошие братья, двое из них, Геннадий и Евгений – очень достойные люди, младший, Владимир, оказался слабым, нездоровым человеком, но не подлецом. Я узнала, что есть на свете любовь, и мне повезло в любви: я очень рано познакомилась со своим будущим и, как оказалось, единственным мужем. Мы прожили с ним долгую супружескую жизнь (в этом году исполнилась 56-я годовщина нашей свадьбы). Конечно, за такое время бывало разное: и перепады в наших отношениях, и другие трудности, но даже измен не было, и, в конце концов, мы со всеми трудностями справились и доживаем свой век в мире и согласии.

Мы вырастили, я считаю, двоих замечательных сыновей, – не только по отношению к нам, но и к обществу; вырастили внучку Машу, которая находится пока на перепутье, но, по-моему, в конце концов, из неё тоже получится сто́ящий человек, ибо «когда б вы знали из какого сора…» и т. д.

Перед самой сдачей рукописи, 1 марта 2014 года у «Гришек», как мы их зовём, родилась дочка Анисья. Жизнь продолжается!

Аминь

Приложение последнее Некоторые сведения о Кобяковых

Я, Кобяков Лев Андреевич, родился 8 октября 1938 г. в Башкирии, в Уфе. В двухмесячном возрасте был вывезен своей матерью, Радаевой Марией Григорьевной, в Янаул (тогда железнодорожная станция на севере Башкирии), к её родителям (т. е. к моим дедушке с бабушкой). Моя мать в то время училась на зоотехническом факультете Башкирского сельхозинститута, а мой отец, Кобяков Андрей Алексеевич, – на агрономическом, но официально мужем и женой они не были.

О родителях отца не знаю ничего, кроме того, что они жили в то время в Бирске, недалеко от Уфы. Родители моей матери были родом из Оренбуржья.

Бабушка – Наталия Павловна (1895 г. р.) – из оренбургских казаков, добрейшей души женщина, по-настоящему православная. Я помню некоторые её рассказы о прошлом, например, как в 1902 г. она пришла в церковно-приходскую школу в 1-й класс. Меня поразило её известие о том, что на партах были для ребятишек приготовлены матерчатые сумки с тетрадями, букварями, чернильницами-непроливашками и прочими предметами, вплоть до тряпочек для вытирания перьев, – всё за счёт станичного правления – это в царское-то время, при угнетении и эксплуатации!

Однажды я пришёл из школы (уже в Оренбурге) и с восторгом стал читать наизусть бабушке стихи Демьяна Бедного про «…в брюхо толстое штыком…» Бабушка ахнула, перекрестилась, пригорюнилась и сказала: «Так ему же больно!» Я, наверное, впервые задумался… Вот так она, малограмотная, аполитичная, постепенно подготовила мой довольно ранний антикоммунизм. В те годы (конец 1940-х – начало 1950-х) шла осатанелая пропаганда борьбы за мир и интернационализм. Когда по радио начинали петь довольно популярную песню со словами: «Чёрный друг, жёлтый друг, красный друг…», – бабушка крестилась и осторожно (техника же!) выключала радио. При виде милиционеров или офицеров с синими кантами (МГБ) она вполголоса говорила: «Псы!», спохватывалась (злоба-то – грех!) и крестилась: «Прости меня, Господи!» Всё это, да ещё рано понятая необходимость скрывать 58-ю статью деда, откладывалось в моей мальчишеской голове…