История одной семьи

Я позвонила в нашу районную поликлинику и сообщила им о своей беде. Они меня поняли. Сказали, что да, мне срочно нужно к хирургу, и спросили, а не могу ли я мальчика им принести. «Как я могу принести вам 15-летнего мальчика?!» – возопила я. Тогда они мне сказали, что, ладно, хирург придёт ко мне домой.

И пришёл к нам с Гришенькой молодой человек, представился хирургом из нашей поликлиники, но сразу предупредил, что он не специалист по ожогам. «Если хотите, – сказал он, – разбинтуйте ноги, я посмотрю». А как разбинтовывать?! Бинты плотно присохли и зияли ржавыми пятнами застывшей крови. Я не решилась делать это собственными руками. «Вам нужно в ожоговый центр», – сказал молодой человек. «А куда именно? – спросила я. «О, их в Москве много», – ответил «врач». «А направление в один из них», – приставала я. «Мы не даём таких направлений, это уж вы сами». И ушёл.

* * *

Я была в отчаянии. Что делать, не знала. И тут вдруг мне позвонила моя подруга Лена Лапина, моя «беда и выручка». У моих детей в детстве всегда случались какие-то медицинские проблемы. И их всегда успешно решала Лена. У неё были очень большие связи в медицинской среде: во-первых, папа её Борис Аркадьевич Лапин был членом РАМН. Да и у неё самой каким-то образом всюду находились знакомые медики. Наш Митька вдруг в 5 лет совершенно оглох после очередного гнойного отита, коим я, страдавшая им с самых юных лет, наградила обоих мальчишек. В поликлинике врачи разводили руками, предлагали удалить миндалины: может быть, поможет, меня не устраивало «может быть», и я пока не соглашалась на операцию. Лена моя нашла специалистку ЛОР в коммунальной квартире своих друзей, та нас приняла, назначила нам какое-то лечение, которое в течение недели восстановило у Митьки слух, и категорическим образом посоветовала мне не удалять гланды ребёнку в столь юном возрасте. И всё обошлось.

Теперь же, выслушав мои проблемы, Лена, прежде всего, сказала мне всё, что она обо мне думает (а ненормативной лексикой она, как все Лапины, владела великолепно) и посоветовала: «Жди».

Я успела съездить на работу, где, конечно же, никому не была нужна: школа не работала, вернулась домой и начала «ждать». Вечером приехала Лена вместе с заведующей ожоговым центром при Склифосовской больнице. Какие-то у Лены оказались с ней личные отношения. К сожалению, совершенно не помню ни имени её, ни фамилии. Оглядев Гришенькины ножки, она велела мне принести в комнату глубокий таз с тёплой водой. Плеснула в таз что-то из принесённого с собой флакончика и велела Грише опустить ножки в таз. Бинты отмокли, и врач легко разбинтовала сыночкины ножки. Оглядела раны, велела сесть мне рядом и внимательно следить за её действиями. «Я могу положить его к себе в отделение, – сказала она, – но там ему будут делать перевязки максимум раз в день и то, если попадётся хорошая сестра. А вы можете перевязывать его так часто, как сможете. Поэтому внимательно смотрите за моими действиями и запоминайте».

«Во-первых, – сказала она, – никогда не снимайте сухие бинты. Сначала размочите их в воде с раствором, который я вам оставлю. Кончится, добавляйте в воду слабый раствор марганцовки. Во-вторых, ранки каждый раз нужно тщательно промыть и обсушить. Смотрите, как это делается. И только потом наносится лекарство». Она уже успела Лёву сгонять в аптеку. Велела купить побольше, «чтобы хватило». Она быстренько обработала сыночку раны, и я увидела, что ему стало легче.

Потом мы пили чай с сушками, и врач сказала, что сто лет уже не видела сушек. Мы отдали ей все сушки, которые Лёва купил, бегая в аптеку. Когда мы спросили её, сколько мы ей должны, она ответила: «Случайно я увидела у вас на полке книгу, которую давно хотела бы почитать, но она мне никак не попадается. Если бы вы одолжили эту книгу на время, я была бы вам за это очень признательна».

Книга была, по-моему, из научно-популярной литературы, перевод с английского, об исследовании крови. Мы её уже прочитали, и стояла она не как положено – корешком, а обложкой вперёд. Мы просто ещё не нашли ей места. Конечно же, мы с радостью подарили ей эту книгу.

И я начала лечить сыночкины ножки сама. Я делала ему три перевязки в день: утром перед уходом на работу, с работы старалась прийти пораньше и тут же делала вторую перевязку и третью – совсем перед сном. Врач рекомендовала перед каждой перевязкой оставлять ножки открытыми минут на 15, и чтобы Гришенька хоть на пятках, но обязательно ходил, хотя бы по 5 минут. Мы всё это старались исполнять. Да и пациент у меня был очень послушный и дисциплинированный. Первое время ему было очень больно ходить, но он не отлынивал и исполнял все предписания врача.

Через неделю врач позвонила нам и велела привезти Гришу к ней на осмотр. Лёва и Митя взяли такси и на руках отнесли Гришу в машину, а потом в кабинет врача. Врач осмотрела Гришу и позвала к себе в кабинет всех своих студентов-практикантов, присутствовавших в тот день у неё в клинике. Она им всем предъявила Гришины ножки и сказала, что у них в клинике такого быстрого результата никогда не было.