История Оливера

– Семья… Ее… участие.

Он знал, что я понял. Он знал, что я знал, почему мы идем так медленно. Но дистанция подошла к концу. Мы стояли у входа в «Locke-Ober’s».

Так что он успел добавить только:

– Подумай об этом.

Я кивнул, но знал, что не стану думать об этом ни секунды.

Атмосфера внутри была немного лучше теперешней. «Малиновые» в тот день совершили чудеса. На последней минуте Господь простер десницу свою над командой Гарварда, посредством посланника своего молодого защитника по имени Чампи. Шестнадцать очков меньше чем за шестьдесят финальных секунд, и на тебе – поразительный результат – ничья. Повод, чтобы отметить. Радостные мелодии неслись отовсюду:

Мы к воротам устремимся дружно,
Наш взрывной порыв неукротим!
И за Гарвард всех порвем, коль нужно, —
Гарвард наш родной непобедим![65]

В такой атмосфере любые разговоры о семейных традициях казались совершенно неуместными – ведь все вокруг говорили о футболе. Мы прославляли Чампи, Гатто и «малиновых». Мы пили за сезон без единого проигрыша – первый для Гарварда с тех пор, как мой отец поступил в колледж.

Теперь, год спустя, все было совсем иначе и намного серьезнее. Дело было не только в том, что Гарвард продул, но и в том, что прошел еще год, а вопрос с наследником оставался нерешенным. И стал намного более насущным.

– Отец, я юрист. У меня свои обязанности, своя ответственность, – сказал я.

– Понимаю. Но наш центр операций в Бостоне совсем не будет мешать твоей социальной деятельности. Скорее наоборот: можешь считать работу в Фирме ее другой стороной.

Мне не хотелось обижать его, поэтому я не стал говорить, что «другая сторона» – как раз то, с чем я так серьезно борюсь.

– Я понимаю, – сказал я, – но, честно говоря…

Здесь пришлось помедлить, облекая свои воинственные доводы в как можно менее резкие слова.

– Отец, я ценю, что ты обратился ко мне. Но я на самом деле… не склонен принять твое предложение…

Кажется, сказано было вполне определенно – отец даже не сказал обычного «У тебя есть время подумать, сынок».

– Понимаю, – сказал он. – Я разочарован, но понимаю.

На обратном пути я достаточно успокоился, чтоб сострить самому себе под нос:

– В нашей семье вполне достаточно одного миллионера.

Хоть бы Марси уже была дома!

28

– Оливер, ты уверен?

– Да, Марси.

Марси уже была дома, когда я вернулся из Нью-Хейвена, и была свежа и бодра. Невозможно было даже представить, что она провела весь день в самолете.

Хотя разговор с отцом был всего лишь одной из множества новостей, он заинтересовал ее больше других.

– Ты отказался, даже не задумываясь? – изумилась она.

– Не задумываясь и не сомневаясь.

Потом я вспомнил, с кем говорю. И поинтересовался:

– Естественно, будь ты на моем месте, ты бы возглавила эту проклятую компанию, не так ли? То есть, ты ведь так и поступила.

– Но я была очень сердита, – искренне призналась Марси. – Мне столько всего хотелось доказать.

– И мне. Именно потому я и отказался, – заметил я.

– И ты допустишь, чтобы… м-м… наследство ушло к другим?

– Хорошее наследство – первые предприятия с каторжными условиями труда в Америке!

– Оливер, это древняя история. В наше время член профсоюза зарабатывает баснословные…

– Да какая, к черту, разница!

– Посмотри, сколько хорошего сделала твоя семья! Больница, Барретт-Холл в Гарварде. Пожертвования…

– Слушай, давай сменим тему, ладно?

– Почему? Ты ведешь себя, как ребенок. Как какой-нибудь левый радикал из прошлого!

Какого дьявола она так отчаянно пытается уговорить меня взять на себя руководство папиной компанией, черт бы ее побрал?

– К черту все это, Марси!

Внезапно раздавшийся телефонный звонок просигналил «Брейк!».

– Мне ответить? – спросила Марси.

– Перезвонят. Совесть надо иметь – почти полночь на дворе, – отмахнулся я.

– А вдруг что-то важное? – настаивала она.

– У меня нет ничего настолько важного!

– Я тоже живу здесь, – сказала Марси.

– Значит, ответь, – буркнул я, понимая, что вечер воссоединения любимых окончательно испоганен.

Марси ответила.

– Это тебя, – сказала она и передала трубку мне.

– Что надо? – рявкнул я.

– Эй, мистер Чудесный! Она еще там! – радостно сообщил голос.

Это был Филипп Кавильери. Пришлось улыбнуться.

– Ты меня проверяешь?

– Тебе ответить честно? Да. Так как у тебя продвигается дело? – тоном великого конспиратора произнес Фил.

– Что ты имеешь в виду, Филипп?

– Как что?! Динь-дон, динь-дон, – ответил тот.

– Что это? Часы с кукушкой?

– Свадебные колокольчики. Когда мы их услышим, черт побери?

– Фил, ты узнаешь первым.

– Так скажи мне сейчас, чтоб я мог спокойно отойти ко сну.

– Филипп, – ответил я в притворном негодовании, – ты позвонил, чтобы проводить пропаганду брака или чтобы сообщить что-нибудь полезное?

– Ага. Давай поговорим о птичке.

– Фил, я же уже сказал…

– Да не о твоей птичке! О настоящей. Я имею в виду фаршированную индейку. На День благодарения.

– Ой – это же на следующей неделе.

– Я хочу, чтобы ты и этот интеллигентный женский голос присоединились к нашему семейному празднованию.