История отечественного кино. XX век

Поколение Чухрая, рожденное после Октября, выросшее в советской десятилетке с ее высокими постулатами («Человек – это звучит гордо!»), в 1941-м принявшее на себя первые удары врага и выкошенное войной, искренне приняло социализм своим символом веры. «Мы стали антисталинистами, но в социализме не разочаровались… Я тоже верил и не стыжусь этого», – настойчиво признается в этом накануне кончины автор книг Моя война и Мое кино.

Чухрай имел на притяжательные местоимения полное право. Война перерезала его юность, сформировала его личность, толкнула к творчеству, определила всю дальнейшую биографию. И его искусство.

Григорий Чухрай

Солдат 62-й армии, далее офицер, Григорий Чухрай с первого до последнего дня участвовал в Сталинградской битве. Это там, у Волги, зародились первые замыслы будущих творений. Их навеяла любовь к своим фронтовым спутникам, к пожилым усталым командирам и девчушкам-связисткам, ко всем этим малым мирным песчинкам, заверченным злым вихрем войны. И более всего – к тем, кому уж не вернуться домой.

Войну Чухрай кончил в Венгрии, в госпитале, с тяжелым последним ранением. Демобилизовался и должен был вписаться в начавшуюся мирную жизнь столицы. В шинели, хромая, с палкой, снова явился он во ВГИК, куда был допущен к экзаменам еще до войны, но подпал под призыв в армию.

Чухрай был принят в мастерскую С. И. Юткевича. Но разразившаяся кампания борьбы с «безродными космополитами» вышвырнула из стен ВГИКа профессора Юткевича, высокообразованного человека, опытного кинематографиста. Заменивший его Ромм стал для Чухрая не только учителем, не только вожатым в кинематографе, но почти что родным отцом. У Ромма на студенческой практике Чухрай снял свои первые самостоятельные кадры в историко-костюмном фильме Адмирал Ушаков. Благодаря Ромму после недолгого пребывания ассистентом и вторым режиссером на Киевской студии (у В. Ивченко на картине Назар Стодоля) он получил самостоятельную постановку на Мосфильме.

Он выбрал – неожиданно для всех – старый, 1920-х годов, рассказ Бориса Лавренева Сорок первый, уже экранизированный в 1926 году Протазановым. Но сделал он отнюдь не римейк – это было рождение большого художника и новое слово в советском кино.

Сорок первый, фильм Якова Протазанова. 1926

Остатки разбитого под Гурьевом красного отряда бегут в Каракумы, в том числе снайпер Марютка, единственная женщина, грубая красотка с рыбных промыслов, но с глубоко запрятанной нежною душой.

Отряд – горстка оборванцев; их вожак, комиссар Евсюков – смертельно усталый, грустный, обросший, в рваной шинели. Это метаморфоза Николая Крючкова, эталонного сверкающего белозубого героя-командира из времен соцреализма, возвращение замечательного артиста к своим ранним живым портретам, созданным в Окраине и У самого синего моря Барнета.

Смерть косит – один за другим вырастают на барханах могильные холмики с воткнутыми вместо крестов винтовками. Пески, злобные барханы, гребни фантастических очертаний, а потом взбунтовавшаяся стихия Арала – сама природа словно бы заодно с неприятелем. «Среда обитания», то есть ландшафт, пейзаж, здесь наравне с персонажами включается и в атмосферу действия, и в ход сюжета.

Сорок первый, фильм Григория Чухрая

Снятый на подлинных местах событий цветной фильм (один из ранних, еще немногочисленных в 1950-х) своей выразительностью, живой и через полстолетия, в львиной доле обязан оператору Сергею Павловичу Урусевскому (1908–1974). Живописец по первому своему образованию и призванию, к 1950-м уже опытный кинематографист, в чьей фильмографии значилось и выдающееся изобразительное решение (в портрете и пейзаже) Сельской учительницы, и профессионально крепкий, но по-советски отлакированный колхозный Кавалер Золотой Звезды, Урусевский вместе с «оттепелью» вступал в пору своей блистательной творческой зрелости и славы.

Для него в Сорок первом пески – холодная, опасная красота. Иное – теплая человечность, лиризм утреннего моря с его нежной, обволакивающей дымкой, этой аурой радости, счастья, любви.