История отношений между русскими князьями Рюрикова дома

Опасение Василия сбылось. Едва прошла неделя после похорон его, как в. к. Елена была извещена о крамоле; летописцы оставили нам об ней два разноречивые свидетельства: одни говорят, что к. Андрей Шуйский вздумал отъехать к дяде в. князя Юрию, что его замысел был открыт, его посадили под стражу, и бояре для прекращения подобных попыток присоветовали Елене схватить и заключить кн. Юрия^{979}. Но это. известие, в котором вся вина сложена с кн. Юрия на Шуйского, кажется, придумано после вследствие всеобщей ненависти к Шуйским, что видно из тона рассказа, напр.: «диавол вниде во князя Шуйскаго Андрея», и потом: «он же злодей паки помысли ко князю Юрью отъехать и на в. княжение его поднять, а у князя сего на мысли небывало, понеже бо крест целовал в. князю, как было ему изменить!» Ясно, что последнее обстоятельство вовсе не могло воспрепятствовать князю Юрию к измене: и кн. Андрей Шуйский также крест целовал — как было ему изменить?

Гораздо вероятнее другое известие^{980}: «Присылал князь Юрья Ивановичи дьяка своего Третияка Тишкова ко князю Андрею Шуйскому, а говорил ему Третияк ото князя, чтобы поехал ко князю Юрью служити. И князь Андрей Третьяку сказал: князь ваш вчера крест целовал в. князю, что ему добра хотети, а ныне от него людей зовет. И Третьяк князю Андрею молвил: князя Юрья бояре приводили заперши к целованию, а сами князю Юрью за в. князя правды не дали, ино то какое целование, то невольное целование. Князь Андрей то сказал князю Бор[ису] Ив[ановичу] Горбатому, и кн. Борис то сказал боярам. И бояре сказали в. княгине; и в. княгиня, берегучи сына и земли, приказала боярам: вчера есте крест целовали сыну моему, в. к. Ивану на том, что ему служити, и вовсем добра хотети; и вы потому и чините, коли является зло, ино бы ся не распространило. И велела в. княгиня кн. Юрья поймати, и оковав посадити за сторожи в полату, где наперед того кн. Дмитрей внук сидел».

Я отдаю преимущество этому известию по следующим причинам: оно находится в Царственной книге, которая вовсе не потворствует боярам и, однако, не обвиняет во всем кн. Андрея Шуйского; во-вторых, рассказ здесь краткий, холодный, без оскорбительных эпитетов, без приведения от себя причин, как, напр.: «он крест целовал — как ему изменить». Далее, рассказ, при краткости, подробнее; упоминается даже по имени лицо, кто приезжал от кн. Юрия уговаривать Шуйского к отъезду. Впрочем, первый рассказ, в окончании, дополняет рассказ Царственной книги: по нему кн. Андрей сказал брату своему кн. Борису Горбатому, что кн. Юрий зовет его и что он хочет к нему ехать, и звал Горбатого; тот не согласился: тогда Андрей пошел к в. княгине и обговорил Бориса, но последний оправдался, и Андрей был заключен^{981}. Как бы то ни было, Юрий умер в заключении «страдальческою смертию голодною», прибавляет летописец^{982}.

Оставался другой дядя, князь Андрей Старицкий. В начале княжения Ивана IV Андрей дал на себя племяннику целовальную запись^{983} держать его господином старейшим в. князем; обещался: «А кто захочет от тебя ко мне ехати, князьли, или боярин, или диак, или сын боярской, или кто нибуди на ваше лихо: и мне того никак не принята». Здесь право принятия отъезжиков от в. князя ограничивается, или, лучше сказать, совершенно уничтожается выражением: «на ваше лихо», потомучто при всяком почти отъезде предполагалось нелюбье отъехавшего к князю, особенно в то время; почему в. князь мог знать, что боярин отъехал к дяде на его лихо или нет; при всяком отъезде он мог подозревать, что на лихо, и требовать выдачи отъехавшего. Но мы видели, как затруднительно было в то время положение и в. князя, и удельных по взаимной недоверчивости, беспрестанно умножаемой людьми, которые находили в том свою выгоду: правительнице доносили, что Андрей сердится и хочет бежать, Андрея извещали, что его ждет участь брата.

Чтоб прекратить такое тягостное положение, Елена послала звать Андрея в Москву для личного объяснения; Андрей, взяв с нее клятву, что ему не сделают в Москве никакого^{984} зла, приехал; в. княгиня уверила его, что она ничего против него не имеет, и просила указать на тех людей, которые мутят между ними; но Андрей не был откровенен, не назвал никого, а сказал, «что на него пришло мнение»^{985}.

По возвращении Андрея в свой удел отношения его к московскому правительству не изменились: он продолжал питать прежнюю недоверчивость^{986}, продолжал слушать доносы, и, когда по случаю казанской войны в. княгиня послала звать его в Москву, Андрей отказался по причине болезни и просил прислать лекаря. В. княгиня исполнила просьбу; но лекарь, возвратившись, объявил, что болезнь ничтожная; тогда Еленой овладело подозрение, и она отправила разузнать настоящее положение дел в Старице: ей донесли, что у князя Андрея есть прибылые люди и что он притворился больным нарочно, боясь ехать в Москву. Елена прислала вторично звать его к себе, и вторично та же отговорка болезнию; она послала в третий раз, и в третий раз тот же ответ, который дошел до нас^{987}.