История панамской "революции"

Американцы, в свою очередь организовали Временное общество по строительству межокеанского канала под председательством генерала Гранта.

В своем послании конгрессу 8 марта 1880 г. президент США Хейс торжественно заявил: «Политика США состоит в том, чтобы канал находился под американским контролем. Соединенные Штаты не могут согласиться на отказ от этого контроля в пользу какого-либо европейского государства или компании европейских государств. Если бы договоры, существующие между США и другими странами, препятствовали такой политике, чего, кажется, не стоит бояться, то путем справедливых свободных переговоров должны быть приняты соответствующие меры для создания американской системы, которая находилась бы в соответствии с желаним заинтересованных наций…

Межокеанский канал через американский перешеек решительным образом изменил бы отношения США с другими странами мира, так как он был бы большим океанским путем, связывающим побережье Атлантического и Тихого океанов, и будет фактической частью береговой линии США. Наши торговые интересы шире интересов всех других стран, вместе взятых, не говоря уже о том, какое значение он имеет для нашего могущества, для будущего нации, для защиты нашего единства, мира и безопасности»[32].

По словам американского историка Джонсона, это заявление Хейса означало, «что мы (США. — С.Г.) должны контролировать канал как часть нашего побережья внутренних морей, что ни одно европейское государство не может участвовать в этом деле, что если договор Клейтона—Бульвера или всякий другой договор будет стоять на пути — он должен быть изменен или аннулирован; что если какое-либо иностранное государство приобрело права собственности на перешеек, оно должно отказаться от них, и что даже суверенитет стран Центральной Америки, через территорию которых может пройти канал, должен [33] уступить место императивным требованиям американских интересов»[34].

Обеспокоенные заключением договора между Колумбией и французской компанией, США стали принимать меры для упрочения своего влияния в Панаме.

В начале 1880 года американские военные корабли «Адамс» и «Керсардж» самочинно совершили тщательный осмотр колумбийских портов. Печать сообщала, что американские военные корабли совершили эту «прогулку» с целью создания морских баз в ряде колумбийских портов. На запрос колумбийского посланника в Вашингтоне о цели визита американских военных кораблей государственный департамент ответил, что США собираются поставить вопрос о создании угольных баз в портах Панамы.

По инициативе и под давлением США 17 февраля 1881 г. в Нью-Йорке между представителями Колумбии и США была подписана конвенция об определении стратегических пунктов на Панамском перешейке для создания военно-морской обороны Панамы. В мирное время эти пункты должны быть заняты Колумбией, в случае же угрозы перешейку в соответствии со статьей 35 договора 1846 года они должны быть оккупированы военно-морскими силами США. Это соглашение было одобрено президентом США и имело своей целью легализовать захваты США важных стратегических пунктов в Панаме.

Так именно и расценило эту конвенцию правительство Колумбии, отказавшись от нее на том основании, что колумбийский представитель превысил свои полномочия и заключил конвенцию, идущую вразрез с интересами страны.

Отношения между США и Колумбией непрерывно ухудшались. Этому способствовало и то, что посланник США в Боготе Дикман часто вмешивался во внутренние дела Колумбии. Вот что писал об этом в своем докладе конгрессу за 1881 год колумбийский министр иностранных дел Рикардо Бесера: «Ко многим неприемлемым по форме и содержанию поступкам, которые уже были отмечены в характере этого посредника, необходимо добавить его самое несвоевременное вмешательство в вопрос о Панамском канале, выразившееся в представлении странных проектов и советов частного характера… Он позволил себе официально предложить, чтобы соглашение между двумя правительствами свелось бы к прибыльной сделке, которой бы воспользовались как сами народы, так и их правители. В момент, когда наше общественное мнение было взволновано секретными парламентскими заседаниями и неполными и неправильными информациями, он публично заявил о своих надеждах на измену некоторых общественных деятелей перешейка, которую он сам подготовил. Поселив таким путем элементы подозрения… г-н Дикман тем самым затруднил возможность ведения каких-либо важных переговоров и серьезно скомпрометировал себя…

До определенного предела… можно было терпеть вмешательство указанного посланника в наши внутриполитические дела и даже позволить ему давать руководителям правительства советы, которых у него никто не просил, а также не делать предупреждения о том, что дипломату лучше всего… воздерживаться от всякого участия во внутренней жизни страны и не высказывать своего личного мнения по вопросам этой политики и о деятелях страны»[35].