История почты. От голубиной до электронной

В Америке до постройки железных дорог по трассе, равной 3200 км, мчались почтовые дилижансы компании «Уэллс, Фарго и К», которые везли ящики с письмами, а иногда и золото. Почтальоны были вооружены до зубов. У кучера также имелась винтовка. На дилижансы нападали бандиты из шайки, которая называлась «Руки вверх!». Надежда была только на лошадей, мчавшихся с бешеной скоростью. Нелегко при этом приходилось пассажирам на узких деревянных сиденьях.

В почтово-пассажирском бизнесе в Америке были заняты тысячи людей и десятки тысяч тягловых животных, лошадей и мулов. Одной из самых знаменитых дилижансных линий была «Холлидэй, Оверлэнд мэйл энд Экспресс» – «Сухопутная почта и экспресс Холлидея» под управлением Бенджамина Холлидея, которого прозвали «Король дилижансов». В 1862–1866 годах это была крупнейшая пассажирская линия. Конечно, её дилижансы возили и почту, но это было не основным их занятием.

Надо заметить, что на скорость доставки влияла и погода. Например, снегопады и паводки задержали доставку всей почты с востока до Солт-Лейк-Сити с 23 марта по 4 апреля 1862 года. В декабре следующего года дилижансы стояли, пока равнины Канзаса и Небраски были покрыты глубоким снегом. Сильная снежная буря остановила почтовую службу в феврале 1864 года. Один дилижанс смог проехать не более восьми миль от Солт-Лейк-Сити и был вынужден вернуться.

Дилижансы Холлидея перевозили почту для всех почтовых отделений. Там, где поблизости не было отделений, почту доставляли на армейские посты. В 1865 году на главной линии находились восемнадцать почтовых отделений.

На станциях линии дилижанса располагались и телеграфные посты.

Для регулярного сообщения по 1200-мильной линии Холлидея нужны были 75 кучеров. Расстояние между базовыми станциями составляло 50–60 миль. Зарплата колебалась от 75 до 100 долларов в месяц. Когда на тропу войны выходили индейцы, то кучерам полагалась надбавка за страх, тогда их ежемесячное жалование доходило до 200 долларов в месяц.

Рядом с кучером сидел вооружённый курьер. Один курьер полагался на 250 миль маршрута, и ему платили 61,5 доллара в месяц. Он следил за местностью, высматривая бандитов или враждебных индейцев, охраняя экспресс-почту (деньги, золото и ценные бумаги).

Курьеры работали вахтовым методом, Через каждые три недели они отдыхали 9 дней. А поездка могла продлиться 6 дней и ночей. Кроме охраны экспресс-почты на обычных дилижансах, курьеры сопровождали экспресс-дилижансы, предназначенные исключительно для перевозки ценностей.

Вот как описывает Марк Твен поездку в романе «Налегке»: «Наша карета представляла собой громоздкую тряскую колымагу чрезвычайно внушительного вида – огромная люлька на колёсах. Везла её шестёрка резвых лошадей, и рядом с кучером восседал кондуктор – особа, облечённая всей полнотой власти, ибо на нем лежала обязанность заботиться о почте, багаже, посылках и пассажирах. На этот раз, кроме нас троих, пассажиров не было. Мы расположились внутри кареты, на заднем сиденье. Все остальное пространство было заполнено тюками – мы везли с собой копившуюся три дня почту. Тюки, почти касаясь наших колен, отвесной стеной поднимались до самой крыши. Кроме того, груды посылок лежали на империале и оба багажника были полны до отказа. В общей сложности, по словам кучера, с нами ехало две тысячи семьсот фунтов почты: «Немного для Бригема, для Карсона и для Фриско, но больше всего для индейцев, а они и так уж обнаглели, что же это будет, когда они начитаются всякой всячины?» Так как при этом лицо его страшно исказилось, словно он хотел лукаво ухмыльнуться, но ему помешало землетрясение, – мы догадались, что замечание это – шутка и что, по всей вероятности, мы сбросим почти весь груз на дороге через прерии, где его подберут индейцы или ещё кто-нибудь.

Лошадей мы меняли каждые десять миль в течение всего дня и буквально летели по укатанной ровной дороге. На каждой остановке мы выскакивали из кареты, чтобы размять ноги, и поэтому вечер застал нас свежими и бодрыми.

…Почтовые станции тех времён помещались в длинных низких строениях, сложенных из высушенного на солнце бурого кирпича (так называемого самана). Крыши, почти не имевшие ската, были соломенные, а сверху покрыты толстым слоем земли, на которой довольно густо росли трава и сорняк. Мы впервые в жизни увидели палисадник не перед домом, а на крыше его. Станция состояла из сараев, конюшни на двенадцать-пятнадцать лошадей и трактира для приезжающих. Тут же спали смотритель и один-два конюха. Здание трактира было такое низенькое, что на стреху можно было облокотиться, а в дверь входили, нагнув голову. Вместо окна в стене зияло квадратное отверстие без стекла, в которое с трудом пролез бы взрослый мужчина. Пол был земляной, но утоптан плотно. Печи не имелось, впрочем, её с успехом заменял очаг. Не было ни полок, ни шкафов, ни кладовых. В одном из углов стоял открытый мешок муки, а у подножия его примостилось несколько почерневших допотопных кофейников, жестяной чайник, фунтик соли да свиной окорок.