История прибалтийских народов. От подданных Ливонского ордена до независимых государств

Конституция 1617 года, явившаяся основополагающей для всей дальнейшей истории герцогства, означала решающее усиление и укрепление власти дворянства. Отныне герцог обязывался согласовывать с ним все важные вопросы, а оберратами стали представители местной знати, которые заняли и другие высшие государственные должности. Смещение же оберратов, а также руководящих чиновников обер-капитанств и капитанств теперь разрешалось только по согласованию с оберратами и соответственно обер-капитанами. Вдобавок оберраты получили право по поручению знати напоминать герцогу о необходимости соблюдения свобод, прав и привилегий, выданных дворянству. Тем самым высшие государственные служащие стали одновременно выразителями интересов своих коллег по сословию.

Огромное значение имело также признание за дворянством права образовывать из числа знатных людей свой «суд», в ведении которого стал находиться так называемый «риттербанк»[195], принимавший самостоятельное решение о том, кого следует считать знатным человеком. Члены «риттербанка», начавшего свою деятельность с 1620 года, отказав сторонникам герцога в титуле «знатный», по сути, превратили их в политические трупы. В результате курляндское дворянство заметно сплотилось, чего еще долго не хватало дворянам в Лифляндии и Эстляндии.

Для ландтагов, вопрос работы которых ранее находился полностью в прерогативе герцога, были установлены жесткие сроки их созывов – один раз в два года. Вместо мужских собраний, в которые сословия направляли неограниченное число своих представителей и сохранявшихся в Лифляндии и Эстляндии до самого конца, в Курляндии стал работать представительный орган, так называемый «ландтаг депутатов», куда входили посланники от двадцати семи политических «церковных приходов». При этом представители городов, являвшихся в Курляндии весьма небольшими и поэтому не игравших заметной роли (Митава, например, стала считаться городом лишь с 1576 года), с 1617 года до участия в работе ландтагов не допускались. Вдобавок «Курляндский свод законов» (параграф 105) закрепил за дворянами монопольное право на владение землей. Таким образом, круг замкнулся – Курляндия, так же как и Польша, превратилась в дворянскую республику с представителем княжеского рода во главе.

Одновременно в Курляндии вновь заметно возросло влияние Польши. Теперь правовые споры, возникавшие между дворянством и герцогом, стали разрешать королевские суды, а представители польской и литовской знати получили одинаковые права с местными дворянами. К тому же целый ряд постановлений был направлен на распространение в крае католицизма, получившего равные права с протестантством. Причем если хранитель лютеранского храма переходил в католицизм, то эта церковь за ним сохранялась. В результате отдельные лютеранские церкви и церковные сельские общины позднее стали католическими. Поэтому стоит заметить, что для достижения вполне понятной цели – получения подлинного суверенитета и приобретения положения полноправного хозяина в крае – курляндский герцог должен был обладать недюжинными политическими способностями.

Такой целью задался один из самых выдающихся герцогов Курляндии Якоб (правивший в 1642–1681 годах), приходившийся сыном герцогу Вильгельму и бранденбургской принцессе Софии. Он обладал поистине необычайными личными качествами, и при нем герцогство достигло наивысшего могущества. Однако и ему не удалось изменить судьбу края и придать его развитию иное направление.

Находясь в родственных связях с берлинским двором, крестник короля Якова I Английского герцог Курляндии Якоб, родившийся в 1610 году, во время своих длительных поездок по Германии, Англии, Голландии и Франции приобрел обширные знания, опыт и столь необходимые связи. В 1639 году он стал помогать герцогу Фридриху в управлении государством, а в 1642 году, после смерти дяди, унаследовал его престол. В 1645 году Якоб женился на старшей сестре великого курфюрста Бранденбургского Луизе Шарлотте Бранденбургской.

Со своим шурином, который во многом походил на Якоба, герцог постоянно поддерживал личные контакты и политические отношения. И такое было вполне объяснимо, ведь для великого курфюрста Бранденбургского Курляндия, имевшая по отношению к Польше аналогичное Пруссии государственно-правовое положение, была далеко не последним наружным постом, а умный дядя Якоба во многом служил образцом для подражания. Для герцога же Курляндского опора на дружественное немецкое княжество являлась важной предпосылкой для осуществления задуманного.