История регионов Франции

Добавим, что в Марселе, в Авиньоне и в других местах речь шла о народной религии, поскольку за процессиями Битых и других Кающихся, проходивших в этом «фокейском городе» в феврале, когда выносили мощи святого Лазаря и святого Виктора, следовали тысячи облаченных в капюшоны жителей города, принадлежавшие ко всем слоям общества. Гугенотское вторжение потерпело полное поражение в Марселе и не смогло вырвать с корнем, как раз напротив, старую религию как народа, так и буржуазии, какой бы при этом реликтово папистской она ни казалась; она претерпела глубокое обновление на берегах Канебьер благодаря барочным и посттридентским инициативам духовенства Контрреформации[269], Platter dixit.

*

Католические контрфорсы Прованса, как в Авиньоне, так и в Марселе, тем не менее представляли собой сильный контраст с просекой света протестантизма, которая начиналась от Севенн и шла до моря, проходя через Ним, Эг-Морт, Монпелье… В Ним, о котором мы сейчас поведем речь, Феликс Платтер попал в октябре 1552 года. Он посетил арены и познакомился, конечно, в общих чертах, с разнообразными конфигурациями города: в первой четверти XVI века город функционировал, среди других его «ролей», как коллектив благочестивых сельскохозяйственных работников, которых озаряли впечатляющие чудеса, замеченные вокруг изображения Прекрасного Креста. Все это перевернулось начиная с 1530 года; новые испытания обнищанием, от которых страдали низшие классы, пробудили в руководящей элите, проникнутой духом ренессансного гуманизма, неистовую волю к регулирующей деятельности: обязательная работа для попрошаек, опека властей над бродягами, которых в случае необходимости заковывали в железо и отправляли на галеры. Мэрия Нима в 1532 году закрыла местный публичный дом, рассадник венерических болезней, которые были привезены из Америки за тридцать пять или тридцать семь лет до того. Местные муниципальные власти, при всем светском характере своего состава, считали себя вправе реформировать монастыри и следить за чистотой нравов монахинь. На этой морализаторской волне «ересь», которой было суждено в этих местах большое будущее, набирала себе сторонников в достаточно больших количествах. Несколько сменивших друг друга епископов, происходивших из рода Брисонне из Турени, находившиеся под покровительством Маргариты Наваррской, которая и сама была открыта для гуманизма в духе Эразма Роттердамского, были одновременно абсентеистами (что устраивало городских вольнодумцев) и сообщниками Реформации, пока она оставалась умеренной (что было не всегда…). Гугенотская вера стала распространяться еще в большей степени, по мере того как клирики Нима, которые, плюс к тому, сильно симпатизировали новым идеям, проявляли все меньшую бдительность по отношению к неортодоксальным учениям, чем их авиньонские собратья, находившиеся под практически прямым контролем суровой папской власти. С 1534 года (еще одно свидетельство роста, как интеллектуального, так и экономического) одна средняя школа в городе, «распространительница» авангардных педагогических методов, стала действовать в интересах «секты» гугенотов. В этом городе с населением от 6 000 до 7 000 жителей, гордившихся своими памятниками римской эпохи, но где были грязные притоны, и глухие переулки, время традиционного католицизма осталось позади. Пытки и костры могли затормозить распространение протестантизма, но захват власти кальвинистами стал казаться неизбежным в 1561 году, с началом волнений и иконоборческого движения. Что касалось развития промышленности, производства шерстяных и особенно шелковых тканей, то в XVII и XVIII столетиях они были в основном сконцентрированы в Ниме. Когда Феликс проезжал через Ним в довольно счастливом 1552 году, символ экономического оживления, торговая биржа, в частности, служившая для обмена, находилась на площади Калад, старинной площади недалеко от кафедрального собора. И еще одно свидетельство хорошей обстановки состояло в том, что голод и эпидемии чумы не разоряли больше город…