История России

Универсальные идеи в их имперском государственном воплощении не могли консолидировать все человечество, а могли интегрировать лишь отдельные регионы. Трудно не согласиться с Ясперсом в том, что империи не объединяли население пла­неты, а раскалывали его. Но то не было отказом от универсализма. То был неадекват­ный способ его политической реализации, в чем человечеству предстояло убедиться на собственном опыте.

Ни одной из империй, в какие бы исторические формы они ни облачались, гло­бальной стать не удалось. Все они в конечном счете распались. Последней из них суж­дено было стать империи Российской, которая в XX столетии оснастила себя коммуни­стической идеологией, выступавшей в качестве универсальной и претендовавшей на статус новой мировой духовной оси. Глобальный коммунистический проект был про­дуктом отечественной истории, развивавшейся внутри осевого времени в его импер­ском воплощении. Это и обусловило выбор нами одного из ракурсов ее рассмотрения. Вместе с тем мы не могли не учитывать и то, что на определенной стадии России при­ходилось считаться с культурным прорывом во второе осевое время, который начался в Европе с эпохи Возрождения.

Карл Ясперс не был уверен в том, что «вторая ось» — по причине ее локального европейского происхождения — «может иметь значение для всего мира»⁶² . Основания для сомнений сохраняются и сегодня: если первое осевое время, как бы его ни интер­претировать, стало прошедшим, то второе остается не завершенным, а вопрос о том, суждено ли ему стать глобальным временем будущего, остается открытым. Однако де­сятилетия, прошедшие после смерти Ясперса (1969), отмечены событиями и явления­ми, которые свидетельствуют о том, что становление глобальной «второй оси» не толь­ко не прерывается, но и продолжается. Трудности, на которые оно наталкивается в незападных регионах планеты, очевидны, но убедительной альтернативы этому ис­торическому движению после самоисчерпания потенциала коммунистической идеи в современном мире не просматривается.

Второе осевое время, истоки которого восходят к европейскому Ренессансу, нача­ло обретать свое собственное культурное измерение в XVI-XVII веках. Возрожденный пафос интеллектуальной свободы воплотился в достижениях европейской науки, вы­строившей рядом со статичной универсальностью Бога систему универсального чело­веческого знания, не только не исключавшего изменения и развития, но именно на по­стоянное изменение и развитие ориентированного. Эта установка, однако, областью науки не ограничивалась, а распространялась и на другие сферы жизнедеятельности, способствуя утверждению ценностей модернизации, т.е. преобразования реальности в соответствии с рациональными проектными целеполаганиями. Пафос интеллекту­альной свободы переносился в экономику и политику, универсальность научного зна­ния, обретшего легитимный статус, постепенно доводились до идей универсальности юридического закона (его общеобязательности и первичности по отношению к госу­дарственной власти) и равенства перед ним или, что то же самое, до идеи универсаль­ности гражданских прав. И все это воплощалось в «эмпирической универсальности» капиталистического рынка и одновременно им стимулировалось.

Переход во второе осевое время — в мировом масштабе до сих пор незавершен­ный, был подготовлен в Европе предшествовавшей историей населявших ее наро­дов. Ценность интеллектуальной свободы (и индивидуальной свободы в широком смысле слова), в отличие от первого осевого тысячелетия, благодаря развитию горо­дов становилась ценностью не только отдельных мыслителей, но и относительно массовых слоев населения. Кроме того, культурный поворот исподволь подготавли­вался и тем уникальным противостоянием центра светской власти (государства) и центра духа (католической церкви), которым было отмечено европейское Средне­вековье. Это противостояние двух институционально оформленных субкультур, со­провождавшееся столкновением интерпретаций исходного Божьего замысла, вноси­ло рациональную составляющую в саму веру, способствуя тем самым расширению пространства умственной свободы и развитию способности оперировать абстракци­ями в атмосфере постоянного интеллектуального тренинга. «Таким образом возни­кла решающая предпосылка, ставшая основой хода истории современного европей­ского государства и формирования двух принципов свободы, имевших огромное значение для развития политической культуры Европы. С одной стороны, появилась свобода веры вне государственного принуждения, а с другой — свобода политики вне опеки со стороны церкви»⁶³ .