История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Гонсевский (и в. литовский гетман Сапега), продолжая льстить, тем не менее отказывался принести присягу на подданство царю как великому князю Литовскому, и это обстоятельство Нащокин со слов самого Гонсевского оправдывает тем, что польный гетман хотел послужить государю на предстоявшем Варшавском сейме (по делу об избрании на польский престол), в котором он не мог бы участвовать, если бы уже дал присягу на московское подданство. (На этот Варшавский сейм Нащокин послал с Гонсевским собственного сына Воина в качестве московского агента.) Мало того, несмотря на прошлую неудачу, он, конечно, под влиянием того же Гонсевского, пытается побудить царя к новому походу на Ригу в соединении с поляками и сообщает, будто мещане рижские ждут только прихода большого царского войска, чтобы сдать ему город. Разумеется, в сущности, поляки надеялись с помощью Москвы отвоевать назад Ригу со всей Ливонией. А между тем, по донесениям псковских воевод, которым подчинен был полузавоеванный Юрьевский уезд, раздраженная своим разорением и грабительствами московских ратных людей, местная чухна изменяла русским и подводила на них неприятельские партии, так что эти партии прекращали сообщение Пскова с Юрьевом. Мещане юрьевские тоже колебались в верности, тайно давали вести шведам, и многие юрьевцы убегали в шведские отряды. Жалобы Нащокина на таких знатных людей, как псковский воевода князь Хованский, по-видимому, не имели успеха; но другие, менее значительные люди, не желавшие подчиняться неродовитому Нащокину, подвергались суровым взысканиям. Например, тот же Гонсевский написал Нащокину, что воевода борисоглебский (динабургский) Федор Баскаков приказывает насильно, именем царским, выводить в свой город мещан из соседних литовских мест; слух о чем может-де отвратить и дальних жителей от подданства царю. На убеждения и отписки Нащокина Баскаков отвечал дерзко и ставил их ни во что. Афанасий Лаврентьевич в феврале 1658 года послал в приказ Тайных дел жалобу на ослушание Баскакова государеву указу; а в марте капитан Захаров из Царевиче-Дмитриева ездил в Борисоглебск и, по государеву повелению, чинил Баскакову наказание: «за ослушанье бил батоги в съезжей избе при многих начальных людях солдатского строю». В апреле свое расположение и доверие к Ордин-Нащокину царь выразил пожалованием его в думные дворяне, каковое пожалование сопровождалось милостивой царской грамотой (рескриптом), которая хвалит его за многие службы, радение великому государю, за «исполнение заповедей Божьих и смелое стояние против городов Свейского короля»¹⁶.

В то время как молодой московский царь увлекался обманчивым призраком ненужной ему польской короны и несвоевременной войной со шведами, отношения с малороссийским казачеством и его гетманом начали заметно портиться и усложняться. После радужных надежд, возбужденных подданством Украйны под высокую царскую руку, при более близком взаимном знакомстве с обеих сторон началось постепенное разочарование, возникли разные столкновения и недоразумения. Казацкая старшина, по воспитанию и привычкам примыкавшая к западнорусской шляхте и вместе с ней проникнутая влиянием польской культуры, находила москвитян и даже их высший или боярский и дворянский слой слишком грубым и невежественным; а московские люди со своей стороны скоро стали замечать непостоянство, шатость украинского населения и своекорыстные побуждения казацкой старшины. Неудовольствия возникали по преимуществу на почве материальных, имущественных столкновений. Как из Украйны казаки и посполитые люди от притеснений властей и землевладельцев уходили толпами в московские пределы и населяли там целые слободы, так, наоборот, из ближних московских уездов многие крестьяне и холопы (хотя сравнительно с украинцами все-таки в гораздо меньшем числе), избегая крепостного состояния, убегали на Украйну и селились там, а некоторые приписывались к казацкому сословию. Помещики, конечно, подают царю умильные челобитные, жалуясь на свои от того разорения и невозможность исправно отбывать царскую службу; а царь приказывает беглых разыскивать по черкасским городам и селам и возвращать помещикам; но местные власти их нередко скрывали или просто не выдавали; отсюда пошли жалобы и неудовольствия. Но что наиболее возбуждало неприязнь, это взаимные драки и грабежи военных людей той и другой стороны. Особенно часты были они в Белоруссии, которую наряду с московскими войсками занимали и казацкие отряды; и те и другие не только грабили и разоряли местных обывателей или шляхтичей-землевладельцев и их крестьян, но и грабили друг друга. После ее завоевания Алексеем Михайловичем здесь стали даже формироваться и селиться новые казацкие полки.