История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Князь Никита Иванович Одоевский, наоборот, отличался не на военном, а на гражданском поприще. Так мы видели его главным лицом в законодательной комиссии по составлению Уложенной книги. Позднее мы встречаем его исполняющим посольские обязанности, особенно при переговорах с поляками. Царь не был высокого мнения о его способностях, однако оказывал ему и его семье милостивое внимание и расположение. Так, по поводу смерти его сына, Михаила Никитича, сердобольный царь написал отцу (бывшему тогда, в 1653 г., казанским воеводой) самое сердечное и трогательное послание. Тут он рассказывает о своем посещении сыновей князя Никиты, именно Федора и Михаила, в их подмосковном селе Вешнякове. Они потчевали царственного гостя и ударили ему челом, чтобы принял от них темно-серого жеребца. «Разве я за тем к вам приехал, чтобы вас грабить?» – молвил царь. Но, по слезному их прошению, принял подарок. Затем царь поехал с ними тешиться (охотиться) в соседние рощи карачаровские, а на ночь приехал в Покровское. Здесь во время ужина князь Михаил стал жаловаться на страшную головную боль. А к утру он уже лежал в горячке, от которой скоро и умер. Описывая все это отцу, царь старается утешать его и советует не слишком скорбеть, чтобы не прогневить Бога. «Ведаешь сам, что Бог все на лучшее нам строит, а взял его в добром покаянии». В заключение он извещает: князю Федору «на вынос и на погребальные я послал, сколько Бог изволил», ибо «проведал про вас, что опричь Бога на небеси, а на земли, опричь меня, никого у вас нет». Отсюда можно заключить, что семья Никиты Ивановича Одоевского не отличалась большим богатством; хотя он был женат на Евдокии Федоровне, дочери известного боярина Федора Ивановича Шереметева, который большую часть своего огромного состояния оставил именно внукам своим Одоевским (Ф.И. Шереметев умер в 1650 г. монахом Кирилло-Белозерского монастыря). О князе Никите Ивановиче Одоевском мы имеем отзыв польского пленника (Павла Потоцкого) как об одном из наиболее образованных московских вельмож; он любил книжные занятия и был сведущ в польской истории.

Среди родственной князю Одоевскому многочисленной фамилии Шереметевых боярин Василий Борисович особенно отличался военными талантами, вообще обычными в этой фамилии. По отзыву того же польского наблюдателя, при московском дворе будто бы недостаточно ценили таланты Василия Борисовича. Но, как известно, своей излишней отвагой и неосторожностью он погубил целое войско под Чудновом в 1660 году и после того долгое время томился в татарском плену. Старшим в роде Шереметевых в первую половину Алексеева царствования является боярин Василий Петрович, который был казанским воеводой во время путешествия Олеария и которого сей последний хвалит за его обходительность, гостеприимство и уважение к иноземным обычаям. Во время первой польской войны Василий Петрович явился в числе главных и наиболее удачливых московских воевод. У него было два сына, Петр и Матвей. Младший, Матвей, в пристрастии к иноземным обычаям пошел дальше отца и даже брил бороду; за что подвергся сильным укоризнам от известного протопопа Аввакума. Во время войны со шведами в Лифляндии он был смертельно ранен, сражаясь впереди своего отряда под Валком (1657 г.). А старший Петр, не отставший от других бояр в ратных подвигах и гражданских делах, по словам того же поляка, «надутый своею длинной родословной, отличался необыкновенною гордостью и высокомерием», поэтому был несносен. (Он заслуживает внимания истории и как отец будущего фельдмаршала графа Бориса Петровича.) Замечательно вообще то обстоятельство, что среди московского боярства мы видим много храбрых воевод, но почти не находим искусных полководцев, всегда стоявших на высоте своих задач. В этом отношении особенно типичным является князь Иван Андреевич Хованский. Не менее П.В. Шереметева напыщенный знатностью своего рода, он отличался большой храбростью, но вместе большой запальчивостью и опрометчивостью, а потому прославился не победами, а своими поражениями (по замечанию Мейерберга). Народ дал ему прозвание Тараруя; а царь прямо называл его (в письмах своих) дураком и тем не менее доверял ему ратное начальствование!