История России. Алексей Михайлович и его ближайшие преемники. Вторая половина XVII века

Стрельцы рыскали по дворцовым покоям, рылись в сундуках, заглядывали под кровати, перины и в темные углы; причем не щадили недоступных в обычное время теремов цариц и царевен, врывались в дворцовые храмы и даже в алтари, где святотатственными руками ощупывали престолы и копьями тыкали под жертвенники. Приходили также со своими розысками в покои патриарха и даже шарили в алтаре Успенского собора. Они искали главным образом Нарышкиных. Встретился им молодой стольник Салтыков; они приняли его за брата царицы Афанасия Кирилловича Нарышкина и убили. А потом нашли и самого Афанасия; он спрятался под жертвенником в алтаре церкви Воскресения, но царицын карло Хомяк, подвергнутый допросу, указал его убежище. Злодеи схватили его, умертвили и выбросили на площадь. Туда же сбрасывали и другие жертвы, причем спрашивали: «Любо ли?» Стоявшая на площади толпа любопытного народа должна была отвечать: «Любо!» Кто молчал, того стрельцы били. В этот день в числе погибших в Кремле находились знаменитый белгородский воевода князь Григорий Григорьевич Ромодановский, обвиняемый в измене за сдачу Чигирина туркам, и начальник Посольского приказа думный дьяк Ларион Иванов. Тела убитых из Кремля волокли на Красную площадь чрез Никольские и Спасские ворота к Лобному месту; причем изверги глумились над ними и кричали: «Се боярин Артемон Сергеевич! се боярин Ромодановский, се Долгорукий, се думной едет, дайте дорогу!» Стрельцы разделились на кучки и рассыпались по городу, разыскивая везде намеченных жертв. Между прочим, стольника Ивана Фомина Нарышкина схватили за Москвой-рекой близ его двора и убили. Перед вечером толпа убийц явилась к больному восьмидесятилетнему князю Юрию Алексеевичу Долгорукому и притворно раскаивалась в убиении его сына. Рассказывают, что старик скрыл свои чувства и даже велел вынести им пива и вина; а когда они удалились, утешал свою невестку, жену убитого, словами: «Не плачь, щуку они съели, но зубы у нее остались. Быть им повешенным на зубцах Белого и Земляного города». Какой-то холоп-предатель поспешил слова эти сообщить стрельцам. Те воротились, вытащили князя на двор, изрубили и бросили труп в навозную кучу. Другие толпы в это время громили Судный и Холопий приказы, с ожесточением рвали и выбрасывали акты, особенно крепостные и кабальные. Они объявляли боярских холопов людьми свободными, явно опасаясь их вооруженного сопротивления и стараясь привлечь их на свою сторону. На ночь стрельцы ушли в свои слободы, оставив крепкие караулы у всех городских ворот, чтобы никого не пропускать в Кремль или из Кремля.

Следующим утром 16 мая с барабанным боем они снова устремились в Кремль и другие места города и снова начали разыскивать занесенных в список «изменников». В числе погибших в этот день находился известный любимец царя Федора боярин Иван Максимович Языков. Он спрятался в доме своего духовника у церкви Николы на Хлынове; но и тут нашелся холоп-предатель, который его выдал. Стрельцы схватили Языкова и изрубили его на Красной площади. Любопытно, что при подобных мятежах всегда из числа домашней челяди являлись предатели, очевидно мстившие недобрым господам за свое подневольное состояние. Но были и другие челядинцы, отличавшиеся преданностью. По крайней мере, во время сего стрелецкого мятежа погибло и некоторое количество слуг. Между прочим, по известию одного современника, у лестницы Аптекарского приказа было убито каких-то девять боярских холопей. Во всяком случае, старание мятежников возбудить к бунту многочисленный класс холопской дворни обещанием свободы осталось тщетным. Несвободное состояние до того было в нравах времени, что человек, освободившийся от одного господина, нередко тотчас же сам закабалялся в холопство к другому.

Стрельцы пока тщетно разыскивали Нарышкиных, главным образом Ивана Кирилловича и, кроме того, царского доктора Даниила фон Гадена, крещеного еврея, которого обвиняли в отравлении Федора Алексеевича. Доктор в платье нищего убежал из Немецкой слободы и скрылся в Марьиной роще. А Нарышкины, Кирилл Полуэктович с сыновьями, и Андрей Матвеев, сын убитого Артамона Сергеевича, спрятались сначала в тереме восьмилетней царевны Натальи Алексеевны (младшей сестры Петра), а потом – в комнатах вдовой царицы Марфы Матвеевны. Не нашедши Нарышкиных и в этот день, стрельцы объявили, что придут за ними на следующий, и ушли, опять расставив везде караулы.