История России. Киевский период. Начало IX — конец XII века

⁸ В числе Ярополковых бояр находился некто Варяжко. Он, по словам летописи, предупреждал своего князя об измене и советовал ему не ходить к Владимиру, а лучше идти к печенегам и нанять там войско; но тщетно. После убиения Ярополка Варяжко убежал к печенегам и вместе с ними потом много воевал против Владимира, пока последнему не удалось привлечь его в свою службу. Имя или прозвание этого боярина указывает, конечно, на его варяжское происхождение, а последнее обстоятельство подтверждает наше предположение, что варяжские выходцы начали вступать в службу киевских князей по крайней мере со времен Олега. Отсюда можно объяснить и присутствие двух-трех норманнских имен в числе русских послов, приведенных договорами Олега и Игоря: если только эти два-три имени впоследствии, при более усовершенствованных приемах и более значительных средствах сравнительно-исторической филологии окажутся действительно норманнские.

О женолюбии Владимира — см. ПСРЛ Ипатьевский и Лаврентьевский списки, а также Chronicon Dithmari, episcopi Merseburgensis. Ed. Norimb. 1807. Проф. Голубинский полагает, что летопись в этом отношении сильно преувеличивает. Ист. Рус. цер. I. 145 и далее. О языческой ревности Святослава и веротерпимости Ярополка см. отрывок из так называемой Иоакимовой летописи у Татищева в I томе, хотя это источник довольно мутный.

Летопись, говоря о принесении человеческой жертвы богам и убиении отца с сыном, называет сих мучеников варягами. Это место летописи представляет некоторые трудности для своего объяснения. Почему жребий пал на христианина-чужестранца, а не русина? Во-первых, в Киеве, как известно, была уже туземная крещеная Русь. Об этой крещеной Руси упоминает сама же летопись в договоре Игоря. О христианской Руси, кроме того, говорит Фотий в своем послании 866 года и Лев Философ в расписании церковных кафедр. Константин Багрянородный упоминает о «крещеной Руси», которая находилась на византийской службе (De cerem. Aulae Byzant.). То же подтверждает папская булла 967 года, которая указывает на славянское богослужение у русов (у Добнера Ann. III. 197. «Нестор» Шлецера. II. 527. Некоторые усиливаются доказывать, будто эта булла подложная). Следовательно, с какой стати киевлянам было бы требовать от чужеземного, вольного варяга его сына на заклание своим богам? На этот вопрос до известной степени удовлетворительное объяснение дает проф. Васильевский в своей книге «Житие свв. Георгия Амастридского и Стефана Суражского» (СПб., 1893). Греческий текст жития Георгия по поводу нападения русов на Амастриду указывает на сохранившийся у них древний тавроскифский обычай ксеноктонии, то есть заклания чужеземцев в жертву своим богам. (См. также мою «Вторую дополнит, полемику». М., 1892. С. 49.)

Мы не распространяемся о языческой религии русских славян и довольствуемся кратким ее очерком; причем имеем в виду преимущественно известия писателей X–XII веков, каковы: наш летописец, договоры Олега и Игоря, Ибн Фадлан, Масуди, Константин Багрянородный, Лев Диакон и «Слово о полку Игореве». Вообще источники, современные языческому периоду или близкие к нему по времени, очень скудны и не дают возможности создать ясную полную картину; а известия позднейшие сбивчивы и разноречивы. Хотя литература славяно-русской мифологии вообще не бедна; но, за немногими исключениями, в ней столько гадательных и произвольных выводов, столько смешения разных эпох и племен, что пока трудно на этом основании строить какое-либо здание. Сочинения, наиболее заслуживающие внимания по этому вопросу, суть Костомарова «Славянская мифология» (Киев, 1847); Срезневского — «Исследования о языческом богослужении древних славян» (СПб., 1848); Афанасьева — «Поэтические воззрения славян на природу» (М., 1865–1869). Кроме того, много любопытных мыслей и соображений о славяно-русской мифологии рассеяно в трудах: того же Срезневского, Русова, Снегирева, Терещенка, Ходаковского, Калайдовича, Строева, Касторского, Бодянского, Надеждина, Соловьева, К. Аксакова, П. Лавровского, Буслаева, Бессонова, О. Миллера, Котляровского, Бестужева-Рюмина, Потебни, Шепинга и других. А по славянской мифологии вообще см. в трудах Шафарика, Бандтке, Прейска, Макушева и прочих. Из статей об отдельных божествах укажу: Сабинина — «О Купале» (ЖМНПр., 1841. Т. XXXI), Ефименка — «О Яриле» (Зап. Геогр. об. Отд. этнографии. T. II. 1869), Иванова — «Культ Перуна у южных славян» (Известия отд. рус. яз. Акад. н. Т. VIII. Кн. 4. 1903). Имя Перуна сохранилось у болгар, в личных именах. Перуну-громовнику посвящался дуб. См. еще Кирпичникова «Что мы знаем достоверного о личных божествах славян?» (ЖМНПр., 1885. Сентябрь), со ссылками на исследования Ягича о Сварожиче и Симаргле, на Лебедева «Последняя борьба с язычеством», Петрова «Гербордова биография Отгона» и на Фаминцина «Религия древних славян».