История России с древнейших времен до наших дней

Отмена внутренних таможен не сразу стимулировала устранение иных преград свободной торговле. Сохранились выгодные дворянству монополии и откупа. Это не удивительно — крупнейшим откупщиком был сам автор реформы и другие вельможи. Так, П. Шувалов получил монопольное право на приносивший ему колоссальные прибыли отлов морского зверя, китов и рыбы на Белом море, в Ладожском озере и на Каспии. Ему же в 1759 г. была отдана на 20‑летний откуп продажа табака в Великороссии. В 1758 г. брат канцлера М. И. Воронцова И. Воронцов и камергер А. Б. Куракин завладели торговлей на 30 лет «с живущими по левую сторону Каспийского моря народами, а именно: с бухарцами, хивинцами и трухменцами». В правление Елизаветы (как и позже) сохранялась казенная монополия на продажу вина, являвшаяся одной из важнейших доходных статей бюджета государства. Доходы еще более увеличились с ростом спроса и, соответственно, цен на вино в 50‑е гг. Но как тонко заметил В. О. Ключевский, «питейная продажа» была «знаком страсти или несчастья, а не знаком развития народно‑хозяйственного оборота».

К концу правления Елизаветы в ее окружении приходят к пониманию того, что торговля казенными товарами (за исключением вина и соли) не дает большой прибыли и наносит ущерб развитию торговли в целом. На заседании Конференции при высочайшем дворе 5 января 1761 г. специально отмечалось, что «в казенном содержании не только расходы превышают доход, но часто и само дело упадает».

Таможенная реформа завершилась принятием протекционистского тарифа 1757 г., поставившего барьер ввозу иностранных товаров, беспроигрышно конкурировавших с российскими товарами, и создавшего предпосылку для развития отечественной промышленности и торговли.

В эти же годы принимается ряд мер, подрывающих позиции казенных торговых монополий, — объявлено о свободном отпуске из всех портов и таможен традиционно русских товаров (пеньки, смольчуга, льна, поташа, воска, дегтя, юфти и т. п.). В 1755 г. указ о вольной продаже за границу узкого крестьянского холста открыл возможность «безуказного» производства этого товара на экспорт. Спустя два года было разрешено производство «всякому, кто пожелает пестряди» (вид льняной ткани), а еще через два года (1760) — не менее ходовых веревок и канатов. В том же 1760 г. в Сенат представлен проект указа о ликвидации вообще всех монополий и откупов, разослан на места указ о свободе торговли всеми отечественными изделиями.

Новые веяния отмечены и в сфере применения крепостного труда в частной промышленности. В 1752–1753 гг. ограничивается право купцов покупать крестьян к мануфактурам и для них же вводятся лимиты на использование подневольного труда «вечноотданных». Предписано также уменьшить (в соответствии с новыми нормами) число приписных крестьян.

Среди нетрадиционных мер в области экономики выделяются первые шаги в налаживании коммерческого кредита и денежного обращения путем учреждения банковской системы. Конкретным основанием для этого стали устанавливаемые ростовщиками непомерно высокие проценты («каких во всем свете не платили») — до 30 % годовых, что было крайне разорительно для дворян. В мае 1753 г. императрица «велела Сенату для уменьшения во всем государстве процентных денег учредить Государственный банк из казенной суммы для дворянства». Кредит должен был выдаваться на весьма выгодных условиях — 6 % годовых — и направляться на рационализацию помещичьего хозяйства. Однако в дешевом кредите нуждался и торговый капитал, в росте которого было заинтересовано само государство. В начале 1754 г. П. Шувалов обратился в Сенат с просьбой «для одного купечества банк… определить» и тоже с выдачей кредита «в год по 6 % с рубля».

Создание Купеческого банка не было рядовым явлением в России второй половины века. Это событие стало показателем того, как возросло значение торгового капитала в экономике всей страны.

Отметим особенность создания в России кредитно‑банковской системы, отличавшей ее от стран Запада: все российские банки с момента их возникновения и вплоть до ликвидации крепостничества являлись государственными, а не частными коммерческими учреждениями, и средства для банковских операций предоставлялись тоже только государством. Объясняется этот парадокс слабостью российского купечества, отсутствием у него значимого политического веса, слабой корпоративной организованностью. Не последнюю роль в создании кредитно‑банковской системы по такой схеме играл и политический фактор — стремление самодержавной власти подчинить себе один из существеннейших рычагов управления экономикой в интересах дворянства, своей главной социальной опоры.

В царствование Елизаветы практически впервые в истории страны четко был поставлен вопрос о дворянском управлении на местах.