Относясь с таким невыразимым благоговением ко всему, что касалось ее семейства, императрица была строга к одной себе. Она отстранялась от всего, что мы называем сладостью отдохновения. Одежды и мебели, способствующих расслаблению, легких развлечений — всего этого для нее не существовало. С девяти часов утра начиналась ее ежедневная служба. К этому времени она была уже в полном туалете. Начинались доклады. Ни на минуту не смел опоздать ни один из ее секретарей. Вопросы рассматривались один за другим, мирно, неизменно, их распорядок не менялся ни в коем случае. Рассказывали как событие необыкновенное, что 9 февраля 1816 года от нее не была получена одна из бумаг, накануне отправленных в ее канцелярию. Дело в том, что в этот день была свадьба великой княжны Анны Павловны. Но эта бумага 10 февраля утром уже была подписана императрицей.
Государыня в своем кабинете всегда сидела на соломенном плетеном стуле; она держалась прямо, никогда не опираясь на его спинку. Даже на экзаменах в ее заведениях, где она просиживала с девяти часов утра до трех часов пополудни, а иногда и дольше, для ее особы всегда ставили простой соломенный стул. Ее точность в делах не нарушалась ни в каком случае. В Екатерининском институте один из недавно назначенных учителей, чувствуя себя не совсем здоровым, позволил себе приехать в девять часов с четвертью на экзамен, который должен был состояться в присутствии императрицы. Его встретили известием, что государыня изволит его ожидать четверть часа. Не желая привести в замешательство этого молодого человека, государыня не позволила экзаменовать по другому предмету и, заметив его испуганный вид при входе в зал, с обыкновенной ласковостью спросила у него, почему он опоздал. Ободренный благосклонностью государыни, но все еще встревоженный мыслью о своем опоздании, он робко отвечал, что перед отъездом из дома у него закружилась голова. Забота императрицы о подчиненном проявилась самым трогательным образом.
Расспросив его подробно о здоровье, она повелела ему начинать экзамен только после того, как его усадили на удобном стуле, чтобы он не утомился.
Государыня, чувствуя, что каждый час она может делать что-нибудь полезное, чрезвычайно дорожила своим временем и никогда не тратила его на одни удовольствия; даже часы, отведенные для прогулки, а также время между утренними занятиями и обедом она проводила в обозрении своих заведений. Она следовала этому правилу и летом, когда жила за городом, и планировала свои прогулки таким образом, чтобы в это же время иметь возможность провести какой-нибудь осмотр.
Ее вечера проходили в приятных беседах для всех. Все проходило без малейшего принуждения. Никто из наших лучших литераторов не был лишен счастья прочитать что-нибудь свое для государыни. Карамзин, Крылов, Жуковский и многие другие принимались ею как гости и как друзья. Не говоря о приближенных, ее драгоценным вниманием пользовались самые мелкие чиновники. Она лично знала каждого, кто был у нее на службе, и в доказательство этого я расскажу вам, милые читатели, один из самых трогательных случаев.
В 1826 году, отправившись в Москву, государыня вспомнила, что в Петербурге остался больным один из учителей в ее заведении. В Москве в это время шла подготовка к коронации, в это же время там родилась внучка императрицы, великая княжна Елизавета Михайловна; и тогда же в Белеве скончалась императрица Елизавета Алексеевна. И что же? К больному учителю явился один из докторов государыни и объявил, что он получил от нее приказ: во-первых, узнать, кто его лечит, во-вторых, узнать, как протекает болезнь, и в-третьих, еженедельно подавать ей рапорты о состоянии его здоровья. Не умилительна ли эта трогающая душу забота царицы об одном из мелких чиновников ее заведений в то время, когда в ее сердце было столько тревоги о своих близких.