История России. XX век. Деградация тоталитарного государства и движение к новой России (1953—2008). Том III

В середине 1980-х гг. горбачевская перестройка вызывала среди третьей эмиграции споры. В журнале «Синтаксис», созданном Андреем Синявским, в неподписанной передовице (номер 18 за 1987 г.), отмечалось, что эти споры больно задевали эмиграцию. «Одни говорят: «дай Бог». Другие: «поживем – увидим». Третьи: «не поддадимся на очередной советский обман». На вопрос в Россию «чем вам помочь?» уцелевшие диссиденты пишут: «только, пожалуйста, не мешайте». Оказывается, мы – вне игры…» В каком-то смысле этот горький вздох был справедлив. События развивались в Советском Союзе с такой быстротой, свобода возвращалась так стремительно, что Зарубежью оставалось только внимательно следить за ними, а о каком бы то ни было участии, а тем более влиянии на них не могло быть и речи…

Но участие и влияние, конечно же, было, только оно было косвенным. И не случайно, что с отменой цензуры в 1988 г. и даже за год до отмены вал переизданий литературы русской эмиграции хлынул сначала на страницы «толстых» журналов, а потом и отдельными изданиями, часто на почти оберточной бумаге, но стотысячными тиражами. И те первые издания Николая Бердяева, прот. Александра Шмемана, прот. Сергия Булгакова, Георгия Федотова, прот. Георгия Флоровского раскупались полностью.

Перестройка и вскоре последовавшая отмена полицейских ограничений на въезд в Россию выходцев из Русского Зарубежья вызвали подьем интереса к «исторической родине» даже у тех, кто постепенно отвык жить Россией, врос не только бытом, но и помыслами в повседневность «страны пребывания». Поездки в Россию участились. Старики просили своих детей отвезти их поклониться земле отчизны перед смертью.

Другие искали возможности начать в России свое коммерческое дело, пойти преподавать в школы и университеты. Поэтесса и певица русской эмиграции Анна Бетулинская (Марли, по мужу – Смирнова) в январе 1992 г. послала Б. Ельцину слова и музыку написанного ею гимна России: «Русь зовет: Все вперёд / из глубин нашей стихии. / Вновь пахать, / вновь ковать, / поднимать алтари…» Даже государственные служащие и офицеры армий НАТО русского происхождения с нетерпением ждали, особенно после августовской революции 1991 г., что их позовет новая власть помочь восстанавливать естественный строй жизни, созидать несоветскую русскую армию, некоммунистический государственный аппарат, нечекистскую госбезопасность. Потомки граждан старой России предполагали, что послекоммунистическая родина отнесется к ним так же, как отнеслись к своим изгнанникам страны Восточной Европы и Балтии. Там гражданство для изгнанников и их потомков было восстановлено автоматически и давалось по заявлению. При этом разрешалось и двойное гражданство. Такая политика естественно вытекала из объявления своего коммунистического правления незаконным (соответственно, незаконным было и лишение гражданства коммунистической властью) и из принципа правопреемства с докоммунистической государственностью. Поскольку новая Россия оставалась продолжательницей СССР, то и к русским эмигрантам отношение было иным. Приглашений и призывов они не дождались в 1990-е гг. и многие разочарованно отошли от русской жизни.

А между тем, вернувшиеся в послекоммунистические страны их изгнанники во многом оздоровили и преобразили строй жизни своих стран, дали обществам очень необходимую некоммунистическую прививку. Этого в России не произошло, хотя такая прививка, из-за длительности подкоммунистической жизни была нам, наверное, нужнее, чем полякам или эстонцам.

И всё же, несмотря на препоны, Русское Зарубежье стало возвращаться в Россию. «Завязались связи и сомкнулись концы», – вспоминала в начале 2000-х гг. Анна Бетулинская (1917–2006). Немногие переехали насовсем, но многие жили подолгу, приобрели здесь квартиры, нашли работу, организовали фирмы. Немало молодых эмигрантов обзавелись в России семьями и теперь «жили на две страны», но если речь идет о первой и второй волне, с явным тяготением к перемещению в Россию. В Москве даже возникло особое общество русских эмигрантов, обосновавшихся снова в России.

Среди переехавших и сын знаменитого историка Сергея Пушкарева – Борис, и сын председателя кадетского движения – Борис Алексеевич Йордан, и известный журналист Павел Хлебников, и правнук П. А. Столыпина – Николай Случевский, и поэт Юрий Кублановский. Все они и многие другие не просто переместились пространственно, но активно включились в общественную, культурную, хозяйственную жизнь. Павел Хлебников, видимо, за свои журналистские публикации, критиковавшие российский дикий капитализм и его «героев», поплатился жизнью. Алексей Борисович Йордан, председатель Кадетского русского объединения в Зарубежье (отец Бориса Йордана) организовал специальный фонд содействия восстановлению кадетских корпусов в России, и этот фонд, носящий после его смерти в 2005 г. его имя, много сделал для материальной поддержки и культурного развития кадет.