История Российской Церкви

г) немедленно прекращались государственные ассигнования в пользу Церкви;

д) упразднялась церковная метризация;

е) запрещалось обучение в школах религиозным предметам;

ж) богослужебные здания (храмы) и предметы отдавались верующим во временное пользование по договору.

В Декрете не устанавливалось никакого переходного периода между старой и новой формой существования Церкви в государстве. Декрет ничего не говорил и о порядке осуществления нового закона.

Декрет “о свободе совести,” как и почти все первые большевицкие декреты, не поддается оценке с юридической точки зрения. Это — документ чисто декларативный, напоминающий программу-максимум подпольной партии. Полная отвлеченность, поразительная убогость законодательной техники, соединенные с совершенным незнанием той среды, той категории населения, для которой новый декрет должен был иметь реальное значение.

Если Декрет будет приведен в исполнение, не напрасно опасались члены Собора, то большевики станут отнимать храмы, снимать ризы с икон, священные сосуды перельют на деньги, прекратится совершение таинств, умерших будут погребать без отпевания, и от “Руси святой” останется “Русь поганая.”

Верующие люди опасались, что в Успенском соборе Московского Кремля, например, в этом символе и ядре русской государственности, замолкнет богослужение, совершающееся почти ежедневно более 500 лет. “Если это произойдет, да еще навсегда, то это будет явным признаком, что святая Русь умерла и Россия превратилась в какое-то новое государство.”

Опасения оказались не напрасными. Прошло совсем немного времени и богослужения в кремлевских храмах действительно прекратились. И на Российской почве выросло новое государство. В некоторых местах новая власть:

отнимала у верующих и продавала церковные сторожки, изымала из пользования верующих подвалы под храмами, предназначенные специально для обслуживания храма, в основу постановления о закрытии храмов полагала резолюции, вынесенные на антирелигиозных собраниях, изымала колокола для электрификации,

требовала от верующих заключения арендных договоров на платное пользование храмами и церковным имуществом, облагала священнослужителей и церковные общины непосильными налогами,

взимала непомерно высокую плату за обучение детей священнослужителей в общеобразовательных школах, запрещала производить в приходе среди своих членов добровольные пожертвования на покрытие текущих расходов, иногда вообще запрещала какие-либо собрания групп верующих для решения хозяйственных нужд,

в дополнение и развитие центрального законодательства издавала собственные распоряжения, вторгавшиеся во внутреннюю жизнь церковной общины и при планомерном осуществлении которых свободное отправление обрядов парализовывалось (священникам запрещалось ходить по домам прихожан для совершения традиционных обрядов).

Повсеместное распространение получило массовое незаконное расторжение договоров, что автоматически вело к закрытию храма.

В некоторых местах в развитие Декрета принимались постановления о закрытии сразу всех церквей, о замене обычных воскресных дней отдыха на другие, “скользящие.”

VIII Отдел Народного Комиссариата Юстиции по проведению в Декрета в жизнь так и назывался: ликвидационный. Руководил этим Отделом известный ярый антицерковник П. Красиков.

Задаче полного контроля и в конечном счете разрушения Церкви служило все советское законодательство. В этом контексте одно из главных мест занимает Декрет ВЦИКа от 12 июня 1922 года, введший в практику принцип “регистрации,” который ставил вне закона все религиозные общества, не принявшие этого принципа.